Алексей иванов увековечил русское ненастье
Вышел в свет новый роман Алексея Иванова («Сердце Пармы», «Золото бунта», «Географ глобус пропил» и другое) называющиеся «Ненастье». Роман охватывает большой пласт бытия – от Афганской войны до наших дней и говорит о мытарствах народа на изломах исторического времени.
Нешуточный замах, неслабое воплощение.
Иванов силён плотным контактом с телом народной судьбе, он не играется в филологические игры, не страдает сверхценными идеями, а также фантазия у него, в случае если и включена в работу, не самоценна и неприхотлива. Трудится он скорее топором и рубанком, чем филировочными ножницами.
Вот, скажем, обрисовывает он наружность начальника афганцев, эдакого Стеньку Разина девяностых, Серёгу Лихолетова – «у него было простое лицо, как у преступника либо ловеласа». Возможно, само собой разумеется, поспорить, мало ли какие конкретно лица видятся у преступников и бабников, но спор не имеет смысла: в целом мы же осознали писателя и заметили этого самого Серёгу.
Да и целый рассказ Иванова о русских видоизменениях красив, рельефен и прямо-таки просится на экран.
Писательский топорик, может, и не выписывает затейливых узоров, но рубит прицельно и совершенно верно. Под его пером поднимается перед читателем и Афганская война, и рыночный беспредел 90?х, и время скороспелых банков и чудесных небоскрёбов, и эра «ментов и мошенников».
Выхватываю практически наугад – скажем, моментальное изображение палаточного торжища начала 90-х: «Загорелые крашеные тётки-продавщицы – в белых обтягивающих штанах и в дутом золоте; всегда сомневающиеся покупательницы; дети с мороженым – дабы не ныли; бабки с бидонами на колёсиках – торговки пирожками; грузчики, до сухожилий высушенные трудом и водкой; какие-то юные люди сучьего вида в тёмных очках» Всё тут говорит о безупречно художественном зрении писателя.
Итак, мы верим Иванову. Не смотря на то, что житейский хаос у него, само собой разумеется, пара стилизован «под кино», имеется элементы триллера.
Начинается роман с того, что шофер инкассаторского броневика Герман Неволин по прозвищу Немец умело грабит собственный фургон, что сопровождают его же бывшие товарищи-афганцы. Огромные деньги (более ста миллионов рублей, выручка супермаркета, принадлежащего ненавистному воротиле Щебетовскому) Неволин прячет на даче в посёлке Ненастье.
Его мечта – уехать всем семейством по фальшивым паспортам и с кредитными карточками в Индию. (Достаточно уникальное направление русской «грезы идиота» – в Индию отечественные безумцы ещё не намыливались.) В данный тупик Неволина завела ожесточённая реальность, от которой он неимоверно устал.
В жизни Неволина был краткий романтический период, в то время, когда он трудился под управлением прирождённого солдата, этого самого Серёги Лихолетова, Степана Разина. И, не смотря на то, что афганская вольница была некрасивой и ужасной, всё ж таки это не был чистый бандитизм, чувствовалось дыхание народной грезы о справедливости, отношения людей не определялись обнажённым чистоганом. «Афганская мысль», другими словами мечта о братстве тех, кто побывал на войне, всё-таки бросала не сильный отблеск чего-то совершенного на лица парней, ещё не ставшие рылами и мордами.
Всё это погибнет в исторической моральной трагедии 90-х, Лихолетов, как положено храбрецу, сгинет в колонии, а бывшие афганцы в основном превратятся в отмороженных преступников.В рычащую волчью свору, рыскающую по городу Батуеву (большой промышленный провинциальный город навроде родной для Иванова Перми), наровне со сворами «хачей» и «спортсменов».
В деградации части афганцев имеется в полной мере естественная подоплёка: и на той далёкой Афганской войне никакого романтизма не было в помине, и в том месте собственные мучили, угнетали и грабили собственных. Так что дело развивалось предопределённым порядком: какую такую жизнь возможно выстроить без веры, без страны, без закона, без культуры, на одной неотёсанной хищных инстинктах и силе?
Да вот такую – зверскую, ожесточённую, примитивную, тупо-первобытную. Кроме того хуже, чем первобытную, – люди в пещерах жили честно, охотились, молились своим всевышним а также имели кое-какую культуру, артефакты которой составляют на данный момент первые этажи всех громадных музеев.
А жизнь, устроенная дикими мужчинами постсоветского периода, сумела только захапать атрибуты чужой цивилизации (автомобили, телевизоры, супермаркеты, компьютеры). Она неправедна и несправедлива полностью и, само собой разумеется, в собственном бескрайнем буйстве значительно хуже и противнее позднесоветской вялотекущей шизофрении с негромкими растительноядными секретарями обкомов.
Под стать мужскому зверью трансформировались и бабы, кроме того с каким-то удовольствием стряхнувшие с себя лицемерную «мораль». Без всякого басурманского феминизма они ведут себя как главные командирши и шагают по судьбе экскаваторами, прут бульдозерами.
Единственное исключение – девочка Таня, «ландыш среди бульдозеров», по выражению писателя. Она была сперва любовницей Лихолетова, позже женой Неволина, но осталась печальной «узкой рябиной», Вечной Невестой, грустно-задушевной птицей среди оголтелого зверья.
Для неё Неволин и совершил собственный тщетный грабёж, но ей-то не нужна никакая Индия, ей нужен живой здоровый супруг. Не на зоне, не в пьяном угаре, не на бандитских разборках. А именно с этим в Отечестве выходит напряжёнка
Оптика Иванова такова, что мы видим историю не сверху (Москва, Кремль), а снизу, с позиций народа. Интеллигенции в данной оптике нет, а какое ей по большому счету возможно место в катаклизмах для того чтобы размаха?
Сиди себе в квартирке среди ветхих книжек, спивайся. Об этом у писателя имеется роман «Географ глобус пропил». Но, нужно подметить, без участия грамотных людей ландшафт романа через чур уж скуден – никто кроме того Пушкина не процитирует.
Оно, само собой разумеется, никто из персонажей «Ненастья» и не имеет возможности ничего процитировать, не считая песен группы «Сектор Газа» и «Лесоповал». Это практически правда жизни, но это правда пошлой, тяжёлой и честно говоря, безумно неинтересной жизни.
Но так как читатель Иванова – сплошь Географ в различных собственных ипостасях, другими словами интеллигент, да ещё прошлой закваски. Не будут храбрецы «Ненастья» сами просматривать «Ненастье»!
Они по большому счету ничего не просматривали со школы и просматривать не планируют. И окажется занимательная картина: не народные веса, а недобитые и неописанные в «Ненастье» интеллигенты раскроют книгу Иванова, дабы на расстоянии, в приятной безопасности, ознакомиться с картиной ужасной народной видоизменения, дикой русской вольницы, ужаснее которой ничего не может быть.
Кроме того губернаторы, тырящие миллиарды, лучше, чем юноша с автоматом, вышибающий в любую 60 секунд вашу дверь. Подтверждение этого постулата у писателя оказалось очень убедительным, при всём его простом сочувствии к сильным русским юношам в принципе.
Добавлю, что твёрдая тема пара подмяла несомненную поэтичность творческой манеры Иванова, но всё-таки прорвалась в его описаниях природы. Они немногочисленны, но весьма хороши.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Творческий вечер Алексея Иванова
