Два крупнейших театра москвы взялись возделывать сюжет виктора гюго
Настоящее сумасшествие захлестнуло Европу по окончании выхода романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богородице» в первой половине 30-ых годов девятнадцатого века. Имя Эсмеральды гимназисты старательно выводили на полях собственных книжек, а домашних собачек именовали в честь Джали — козочки основной героини.
Популярность сопровождает романтический сюжет и сейчас. Мюзикл «Нотр-Дам де Пари» еще сравнительно не так давно бил все кассовые рекорды.
В этом театральном сезоне сходу два наибольших музыкальных театра Москвы взялись «возделывать» сюжет Гюго на собственных площадках.
Имперский балет
К новогодним праздникам первый театр страны устроил в собственных стенках еще одну реконструкцию. В этом случае к легендарному балету «Эсмеральда», созданному хореографом Перро в Лондоне еще в первой половине 40-ых годов девятнадцатого века, а потом переработанному Петипа уже в Петербурге, обратился художественный руководитель балета Громадного театра его соавтор и юрий Бурлака — питерский хореограф Василий Медведев.
Они приспособили данный балет к условиям XXI века. Сейчас воздействие должно развиваться быстро и динамично, а актуальная в десятнадцатом веке пантомима cовременному зрителю непонятна.
Однако главные подробности были сохранены. На сцену, как и в императорском спектакле, выбегает кроме того всамделишная козочка Джали.
Совершенно верно такую заселяла в собственный фаворитка и знаменитый особняк последнего русского царя Матильда Кшесинская — дабы привыкала к танцовщице.
В Громадном особенно не мудрили. И в малогабаритные квартиры нынешних прим козу заселять не стали.
Ее заменили козленком, что отчаянно упирался и никак не желал выходить на сцену.
Восстановленными в новой премьере были и сцены в жилище Эсмеральды. Вот цыганка (Мария Александрова, Наталья Осипова) пишет на стене имя собственного возлюбленного — Феб.
Действительно, столь решительно, что зрители продолжительно еще разглядывают в бинокли, приличное ли слово из трех букв начертали на стене балерины.
Эстетическим центром спектакля стала сцена второго акта. Для любителей советской классики тут сохранена популярнейшая вставка в балет Агриппины Вагановой «Диана и Актеон», без которой сейчас не проходит ни один балетный конкурс.
В этом па-де-де блистал собственными непревзойденными трюками Иван Васильев.
Не обращая внимания на перегруженность второго акта идущими подряд сходу тремя па-де-де, воздействие очень не затягивается. Ну а эклектика по большому счету свойственна балетам Петипа.
Все нелепости и благоглупости, которыми переполнен сегодняшний вариант, придают ему особенное очарование древней вещицы.
Заканчивается красивая подделка под старину кукольным спасением роковой плясуньи от виселицы. Радостная концовка в полной мере укладывается в балетную эстетику XIX века.
Чудесно воскресший по окончании смертельного удара Феб (особенно оптимален в данной партии был Александр Волчков), само собой разумеется, успевает с королевским указом о помиловании возлюбленной. С эшафота цыганка Эсмеральда отправляется прямо под венец.
По советским канонам
Ровно на месяц опередил премьеру «Эсмеральды» в Громадном энергичный Музтеатр им. Немировича и Станиславского-Данченко.
Хитроумные менеджеры из «Стасика» противопоставили основной балетной премьере года возвращение не меньше легендарного спектакля. «Эсмеральда» известного хореографа и одного из основателей Музтеатра Владимира Бурмейстера — это один из столпов эры драмбалета.
Всего лет пять шедевр советских лет отсутствовал в репертуаре. Но в «Стасике» решили не отставать.
Правильно предугадав веяние времени, возвращение решили подать как премьеру.
В отличие от имперского балета, реставрированного в Громадном, тут все на собственных местах. Нет только безнадежно влюбленного в плясунью романтика Гренгуара.
Но у Эсмеральды (Наталья Ледовская, Наталья Крапивина), похищенной цыганами в младенчестве, в соответствии с роману Гюго, появляется мать (Инна Гинкевич). И в противовес хеппи-энду Громадного в «Стасике» красивая цыганка бессердечно послана на виселицу.
Команда во главе с начальником возобновления — балетным художественным руководителем Сергеем Филиным — мало что поменяла в шедевре. Разве лишь тройке «королей» парижских нищих (Илья Урусов, Сергей Мануйлов и Дмитрий Романенко) установили на голову «дурные колпаки».
Как и предписано соцреалистическим каноном, народные веса парижских улиц создают «революционную обстановку» прямо по Карлу Марксу. В «Эсмеральде» же Громадного, нужно подметить, народ представлен сбродом, отбрасывающим под покровом темноты собственные палки, дабы грабить прохожих.
Чей народ более верный — судите сами…
Любимый Эсмеральды капитан Феб в «Стасике» изображен извращенным представителем высшего сословия, отъявленным подлецом, склоняющим девушку к сексуальным утехам. Переехавший в Москву из Швейцарии Семен Чудин, игравшийся Феба в первом составе, удачно прошел адаптацию в Музтеатре.
Образы же архидьякона собора Клода Фролло, как, но, и Квазимодо, в обеих балетных предположениях решены только как пантомимные и проходные.
Не обращая внимания на прошедшие практически шестьдесят лет со времени создания, спектакль нисколько не устарел. А благодаря мастерски сделанным готическим декорациям Александра Лушина смотрится прямо как голливудская мелодрама.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Постановка мюзикла \
