Художник для начальников
В Центральном выставочном зале столицы открылась персональная выставка народного живописца России Василия Нестеренко. Глубокое убеждение публики, что в Российской Федерации живёт лишь один живописец, талантливый что-то изобразить на полотне – другими словами Илья Глазунов, – должно наконец поколебаться!
Василию Нестеренко, круглому отличнику, выпускнику Суриковского университета, ставшему народным живописцем в 37 лет, подвластны все жанры живописи. Религиозные, исторические темы, пейзаж, портрет, натюрморт – все в ассортименте.
Биография живописца является победную реляцию, перечень успехов: целые выставки, умопомрачительные заказы и альбомы – наподобие росписи храма Христа Спасителя.
Вспоминаешь какого-нибудь Александра Иванова, что в позапрошлом веке лет двадцать бился над картиной «Явление Христа народу» и горько жалеешь несчастного живописца, поспешившего появиться и не заставшего, увы, нынешнего московской мэрии. А Василию Нестеренко повезло куда больше, исходя из этого за время, которое мучился Иванов, он успел изобразить всю жизнь Спасителя, от Рождения до Воскресения, к тому же написать много полотен наподобие «Клятва князя Пожарского» и «Василий Лановой в роли Бернарда Шоу».
В судьбе живописца была очевидная развилка – в то время, когда в начале 90-х годов он попал на стажировку в Америку и большое количество выставлялся в Нью-прочих цитаделях и Йорке порока. Но правительство Москвы своевременно увидело страшные колебания мастера и с некоторых пор Нестеренко прочно осел на родине.
То, что Нестеренко – трудолюбивый специалист, совсем несомненно. Но это живописец, начисто лишенный хоть какого-либо своеобразия. Нестеренко – совершенный исполнитель заказа, любимый живописец новых глав России.
Не самых высоких, потому что те очевидно эстеты и втихомолку, подозреваю, коллекционируют русский авангард. Нет, Василия Нестеренко обожают конкретные главы, для которых Венеция и Рим – унылые старенькие провинциальные города, требующие ремонта.
Те главы, каковые, засучив рукава, курочат на данный момент исторические центры несовременных, согласно их точке зрения, русских городов, грезя везде впендюрить стеклянные небоскребы и облитые гранитом бункеры для богатых.
Для этих глав Илья Глазунов уже не подходит. Все-таки Глазунова возможно легко опознать по мельчайшему фрагменту.
Вытаращенные глаза его храбрецов, кричащие краски, чрезмерная пафосность композиции выдают какую-то тревожную индивидуальность. Необычную богатырскую фальшь могучей натуры, еще сорок лет назад ставшей поп-звездой от живописи.
А индивидуальность Василия Нестеренко не выдает ничто. В случае если в юности, в то время, когда живописец смиренно писал «Первый снег» да «Последние листья» он был, по крайней мере, прилежным подражателем русской школы пейзажной живописи, то сейчас все забито-заколочено буквальным выполнением Заказа.
Живопись Нестеренко – это что-то среднеарифметическое от живописи прошлого, приглаженной и «отгламуренной». Стройные ангелы с верными чертами лика снабжены ласково-ровными, перышко к перышку, крыльями.
Мария в произвольных событиях судьбы складывает ручки-ножки в практически балетной позиции и робко опускает глазки. И сам красивый мужчина Спаситель, наверное, позирует актуальному фотографу.
Поразительно отсутствуют в данной живописи та деликатность сердца, те скромность и робость, что постоянно отличали русскую живопись. К духовным сюжетам и темам доходили – неизменно с трепетом.
И это настоящая беда отечественного времени – внешняя красивость без настоящей красоты. Искусная подделка под духовность, безблагодатные, мертвые формы того, что было когда-то быстро.
Изображать хорошеньких балетных танцоров среди пальмочек и елочек на фоне лазури – это не духовная живопись, а красивая пошлость.
Исторические полотна Нестеренко безнадежно подражательны. А за слащавую «Девушку с фиалками» и тому подобный инвалидный китч Василия Нестеренко хочется подвергнуть каким-нибудь нужным для живописца мукам и гонениям.
Только один раз в его живописи промелькнул, на мой взор, легкий призрак живого эмоции. В картине «Непокоренный» (именно она изображена на рекламном плакате выставки в Манеже).
Выражение лица свирепого ветерана в действительности передает состояние многих советских людей, ставших «бывшими», но не смирившихся с данной жалкой участью. По всей видимости, эту картину живописец писал не по заказу…
Итак, с одной стороны, у нас беснуется «современное мастерство», которое отрицает талант и профессионализм и не признает ответственности перед обществом. Полвека это «мастерство» развешивает на собственных инсталляциях все те же бутылочки и тряпочки под серьёзными заглавиями.
На втором полюсе – заказная изобразительность для новых глав.
А что-нибудь настоящее еще имеется в Российской Федерации?
Вот продемонстрировали нам сравнительно не так давно, как выглядит «русская выставка» в Париже (Гран-пале): шестнадцать огромных матрешек, жар-птица с крыльями в 10 метров и четыре медных мушкетера из фильма Юнгвальда-Хилькевича – дело рук Зураба Церетели. Кто-то хихикает, а у меня хохот в далеком прошлом кончился: мне стыдно.
Я ненавижу тех, кто похитил у гениальных русских людей право и возможность заявлять о себе и принимать участие в сложении образа страны. И мы для Европы так же, как и прежде – безвкусная, посредственная страна дикарей.
Я грежу о дне, в то время, когда все эти ловкачи – все эти Красновы, Глазуновы, Церетели и Нестеренко осядут на дно истории вместе с любящими их главами.
И всплывет не то, что обыкновенно всплывает, – а честные гениальные люди, могущие придумывать книги, петь песни и писать картины. Грезить не вредно.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Я хоть и не живописец а руку определю
