Не сдавайтесь, господа артисты!
В Театре имени Моссовета идут премьерные пьесы «Встречайте, мы уходим» по пьесе М. Ризнич, в основных ролях – артисты Виктор Андрей и Сухоруков Шарков. Вот как раз, что в основных, вот как раз, что в ролях, и вот как раз, что – настоящие артисты. Что именуется, крупным планом.
Душа в душу с обрадованной публикой!
Пьеса, она, само собой разумеется, немудрёная (создатель русских корней, живёт во Франции). В публичном парке бродят два неприкаянных старика – Мартин (В.
Сухоруков) и Ланс (А. Шарков, актёр из труппы петербургского БДТ). Мартин уже на пенсии, Ланс ещё трудится в коммунальном хозяйстве одного дома, не смотря на то, что зрение его ослабело, и он на грани увольнения.
Завязывается обоюдная симпатия, осложнённая непростыми характерами отечественных храбрецов. Умный и одновременно наивный искатель приключений – храбрец Сухорукова – заряжен безудержной активностью, он целый – сопротивление событиям подлого мира, он готов в любую 60 секунд вмешаться, протестовать, исправлять чужую судьбу.
Приятель его, растерянный и милый, храбрец Шаркова, забился в горести и свои страхи. Жизнь обоим продемонстрировала, что именуется, козью морду, и будет необходимо отечественным храбрецам на несколько отстаивать собственное человеческое преимущество.
В мире, где везде растворено свинское (другими словами антихристианское) презрение к не сильный, больным, ветхим, бедным. Где юные мнят, что уж с ними-то для того чтобы (старости, бедности, болезни) ни при каких обстоятельствах не приключится…
Да, пьеса простенькая, но говорит о серьёзном, и имеется в том месте цепляющие фразы и слова. Режиссёр С. Аронин очень не мудрил – нарезал текст на куски, между которыми группа из пяти артистов, в долгих бежевых плащах, танцуют под самые узнаваемые французские шансоны (Монтан, Пиаф).
Франция же.
В конце спектакля кроме того появляется силуэт Эйфелевой башни (да и в конструкции живописца Е. Ряховской просматриваются её мотивы), не смотря на то, что воздействие пьесы происходит в Руане. Всё это имело возможность бы вызвать у знатока приступ иронии, если бы к гарниру не было приложено главное блюдо – другими словами прекрасные артисты Сухоруков и Шарков, каковые таки открутили собственные 32 фуэте.
У них живые уникальные лица, чистая и сильная энергетика, исходя из этого игрушечная «по большому счету Франция» воспринимается публикой в полной мере снисходительно. Потому, что никакая это не Франция, а это мы, живущие и стареющие по неумолимому закону – и в душе бунтующие, несогласные с таковой унылой участью.
Ну и озорства в Викторе Сухорукове! Согласиться, нет в нём до тех пор пока никакой психофизики старости (и отметим по ходу, что у актёра – лучшая дикция в Москве).
Его старикан по сюжету всегда играет, прикидывается кем-то, валяет дурака (но в добропорядочных целях), искрится и переливается, шуткует, носится молнией по сцене, упругий, нахальный, не сдающийся ни при каких обстоятельствах и нигде. В одном эпизоде храбрец его говорит, как он отомстил гадам-соседям: пел под их дверьми «Интернационал».
Тут «французские» статисты преобразовываются в оркестр и реально шпарят «Интернационал» (вот это у режиссёра хорошая находка). Нужно видеть Сухорукова сейчас. Он поёт.
Он целый – вдохновение и порыв, он – гроза и буря, он – то, что мы подзабыли: настоящий, нутряной революционный шторм! Он не старости опасается (он по большому счету ничего не опасается), он себя противопоставляет заблудшему миру, где всё пошло не так, где у руля поднялись не трудящиеся, а паразиты.
Громадная мера обобщения у актёра, ничего не сообщишь. От собственного неистового товарища заразился сопротивлением и храбрец Шаркова.
В нём для того чтобы сверхчеловеческого потенциала нет, он – обычный, перепуганный судьбой бедолага. Но и в нём собственная искорка живёт, и он, забавный полненький старикан в очках, размахивающий в раздражении ручками, – человек, с душой, со своим преимуществом (желает упрямо трудиться!), с правом на простое уважение.
Какая-то хорошая верная «химия» появилась у данной парочки артистов и заразила зрителей. В итоге, актёр – это человек, на которого хочется наблюдать и наблюдать, не правда ли?
Так и произошло в спектакле «Встречайте, мы уходим».
Пьесы «о стариках» бывали на русской сцене: и «Соло для часов с боем» (Грибов, Яншин, Андровская) в МХТ, и «Дальше – тишина» в том же Моссовете (Раневская, Плятт). И многие другие, идут такие пьесы и по сей день.
Зрители неизменно их привечают за актёрскую игру и нужную публике душевность. Бывает и второй театр, согласна. Но отчего же и такому не быть?
Сухоруков и Шарков ещё не калибра Грибова и Плятта. Но они смогут вырасти в больших мастеров. А чтобы вырасти, играться нужно! Вот в марте-апреле шёл театральный фестиваль «Золотой маски».
Большое количество было примечательного, занимательного, уникального. А всё-таки меня не оставляет чувство, что зрителя довольно часто кормят протухшими деликатесами, в то время как у него нет молока и хлеба.
Другими словами вразумительных историй о ответственных вещах, разыгранных артистами, чьи лица не раскрашены, как маски, а обращены живыми чертами к людям. Скажем, в БДТ, где работает Андрей Шарков, самый кассовый спектакль – «Лето одного года» с Басилашвили и Фрейндлих.
В том месте имеется момент, в то время, когда героиня Фрейндлих говорит совсем негромко, совсем безыскусно супругу (Басилашвили) по окончании его сердечного приступа (как легко и гениально актёр это играется!) – «Генри, я сейчас осознала, что мы погибнем.» И в зале так негромко делается. И «дорогого стоит» эта тишина… «Встречайте, мы уходим!» нельзя назвать шедевром, назначить великим спектаклем.
Но в нём имеется настоящая, драгоценная «материя» того театра, что жив не фокусами и трюками похабного самоупоения, а душой актёра. Так что – не сдавайтесь, господа артисты, не слушайте дудочку крысолова, поющую вам о том, что в новом и ах-ах совсем современном театре вам с вашей старомодной душевностью места нет.
Это театр для демонов, не для людей. А мы, пока мы влюбляемся, плачем, болеем, стареем и умираем, ни при каких обстоятельствах не допустим, дабы вы куда-то в том месте уходили.
Никуда вы от нас не уйдёте.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Короткометражный фильм Второй шанс (кино 1869)
