Самовар
Произведение от пользователя Фиолетова
Рабочий сутки доходил к концу, в то время, когда стеклянная дверь парфюмерного магазина «Катюша» распахнулась, с характерным лишь ей одной стуком, и в зале, робко потупив глазки, появился Вовка Шопен. Как раз появился.
Необычной свойством этого молодого человека было соединять в себе романтическую запредельность и обескураживающую простоту. Он ни при каких обстоятельствах постоянно удивлял кроме того родных друзей, явившись, к примеру, на свидание в ресторан в дорогих башмаках, приличной дублёнке и фирменных брюках, под которой была надета чистая, очевидно лишь из стиральной машины футболка, мятая и с двумя дырами.
И это отнюдь не было эпатажем, не смотря на то, что и оставалось необъяснимым. Он постоянно жил так, как Всевышний на душу положит, на собственной волне.
Поразительно гениальный, местами легко улётный, Вовчик, однако, всегда был (и имеется) замечательно социально адаптирован. Я имела радость общения с этим человеком 10 лет назад и желаю поведать историю тех красивых времён, в то время, когда свободно имела возможность зайти к Шопенам к себе домой и быть напоенной чаем его красивой матерью Эммой.
Сыновья именовали её нежно Эммуля.
Фамилия доходила Вовке больше, чем имя. Среднего роста, худощавый, иудейской наружности, с весьма ясными глазами под густыми чёрными ресницами, улыбчивый, он создавал чувство занимательного мужчины, прекрасно знал это и по необходимости пользовался.
Его застенчивость принимала временами причудливые формы с полным переходом в собственную противоположность. К своим в то время 30годам женат не был, дружил со священником, благоговейно закатывал глаза при упоминании Карлоса Кастанеды, в общем, хороший февральский водолей в самом махровом варианте.
Жил он с матерью в самом сердце Пятигорска, в ветхом фонде, на втором этаже, в помещении без окон, где царила старина.
Вовчик был коллекционером. У меня сложилось чувство, что он собирал всё, что было старше 50лет, и бережно складывал как в музее.
Главным источником его коллекции одно время были горы. В нетронутых ледниках Приэльбрусья Вова откапывал германские блиндажи и тащил трофеи к себе.
Позже приходила милиция и грузовиками забирала находки, по причине того, что природная хозяйственность не разрешала ему покинуть пулемёт в том месте, где отыскал.
Было дело, Шопен угощал меня чаем из белой как снег германской керамической кружки, на дне которой изображена свастика. Весьма она мне запомнилась, ничего аналогичного больше не видела.
Так вперемешку с Эммулиными картинами на стенах и полках было большое количество чего увлекательного. Но гордостью всей его судьбы были, пожалуй, самовары.
Они находились на полке вряд, бронзовые, металлические, пузатые, время от времени с отломанными краями.
Все различные и без мельчайшего сомнения древние.
И вот в тот самый октябрьский вечер Шопен совсем неожиданно без предупреждения появился в магазине и, потупив глаза, нежданно сообщил:
— Девчонки, а возможно вас пригласить на чай?-
По окончании паузы, – В лес.
Мы переглянулись, учли чудной темперамент юноши, наличие у него автомобиля, необходимость по окончании работы ехать из Пятигорска по зданиям, его непонятный, но очевидный интерес к нам, и коварно воспользовались предложением. Саша, фактически, дала согласие только вследствие того что ей было по пути.
Вовчик был рад как ребёнок.
-Я заеду за вами к шести часам, не уходите раньше.
Александра, радуясь на одну сторону, задала вопрос,
-Вов, что к чаю-то забрать?
Тот, наивно так обернувшись и, разумеется, не осознавая отечественной иронии, заявил:
-Ну, печенюшек заберите.
-Печенюшек ага, прекрасно, печенюшек заберём.
Как мы смеялись по окончании его ухода, не передать словами. Удивление, в которое повергло нас такое необыкновенное предложение, породило волну сарказма.
Представить себе чаепитие в лесу выяснилось занятием сложным. Можно понять шашлыки, пиво, кроме того шампанское, но чай.
Исходя из этого, как простые русские тётки, мы решили поискать истину в вине. По окончании бокала красного (да забудет обиду нас руководство) возможность похода в лес стала ещё более забавной.
Шопен подъехал на своём БМВ и поднялся под окнами.
Мы с Сашей, радостно и без того свысока похлопав Вовчика по плечу, попросили подождать и пошли в гастроном . Собрав грамотное количество сосисок и пива, дружно засмеявшись, хохмы для забрали и печенья.
Смеркалось весьма скоро, октябрь стоял сухой и прохладный. Выехав в сторону Железноводска, мы весьма скоро добрались до места назначения.
Лес в том месте фактически везде, а более-менее облагороженная полянка для любителей трапез на лоне природы на отечественном пути была одна. Действительно, к тому времени, как мы въезжали в лес, солнце уже совсем село, стояла непроглядная темень, и сиё мероприятие ставило под громадное сомнение наличие у нас традиционно здравого смысла.
Лес был мрачный, через обнажённые деревья светила полная луна и усугубляла обстановку.
Мы весьма сохраняли надежду, что Шопен осознаёт всю нелепость собственной выдумки, но точно в этом убедиться не получалось, Вовка был на удивление немногословен и весьма сосредоточен. Очевидным было одно — он желает понравиться и всё для этого сделает.
Исходя из этого мы с подругой отнеслись к нему благосклонно и, приняв всё, как имеется, не стали капризничать, вышли из автомобиля, открыли пиво и стали осматриваться.
До тех пор пока ходили «пудрить носики», Вовчик разжёг пламя, и к нашему приходу на полянке горел маленький костёр, и находились раскладные стульчики со спинками. Сказка начиналась.
Меня поразило то, как скоро оказались декорации. Нанизав на палочки сосиски, мы жарили их, попивая пиво, и с интересом следили за отечественным чудаковатым другом.
Багажник у автомобили был весьма кроме того вместительным, но в то время, когда обнаружилось, КАКОЕ количество вещей в него вместилось, я сделала вывод, что без участия волшебства тут не обошлось.
Сразу после стульев Вовка дотянулся тёплые не то куртки, не то фуфайки и накинул нам на плечи, сходу стало значительно комфортнее. По причине того, что костёр греет лишь спереди, а поясницы, в большинстве случаев, мёрзнет.
Он учёл данный факт, что само по себе было уже приятно.
Позже из багажника выплыл громадный ветхий самовар. Отечественные глазки выкатились и остались так уже до самого финиша вечера.
Установив блестящего любимца на пенёк, Вова дотянулся из автомобиля шнур с лампочкой, закинул на ветку, присоединил к прикуривателю и добыл свет. Позже забрал топорик и начал колоть небольшие дровишки от чурочки, которую, как мне показалось, он также привёз с собой.
Было очевидно, что процедура для него не новая и в лесу он чувствует себя как рыба в воде. Но, Всевышний мой, как он колол эти самые щепки Отточенными стремительными перемещениями, топор в его руках игрался, и необходимое количество показалось в считанные 60 секунд. Я поймала себя на том, что сижу, открыв рот, взглянуть на Сашу и сообщила:
-Взгляни, как он колет дрова.
Было в этом что- то первобытное, за гранью цивилизации. Как бы ни к чему современным мужчинам иметь в руках несложные навыки владения топором, потому с удивлением наблюдаем на такие исключения.
Положа руку на сердце, соглашусь, я залюбовалась.
Растопив самовар сапогом, Шопен провалился сквозь землю в недрах чудесного багажника и через 60 секунд вынырнул из темноты с металлическими кружками и заварочным чайником.
-Вам тёмный, зелёный либо с травами?
Другими словами он подразумевал выбор и забрал различный.
-С травами.
-А кружки металлические либо простые керамические?
-Ты что, и такие и другие вёз?
-И ещё чашки с подстаканниками.
Легко выездной буфет. Обстановка предполагала как раз железные кружки, на них и остановились.
Где-то неподалеку завыли кошки либо какие конкретно другие неизвестные зверушки, но это уже не тревожило. Процесс отправился. Сосиски с пивом закончились, и мы ожидали чай.
Через некое время самовар зашумел, характерным лишь для него шумом из чего следовало, что вода фактически вот, вот закипит.
Вовчик зашуршал с заваркой, додавал собственноручно собранные травы, (думается, в том месте ещё был мёд), по окончании чего принёс и дал нам в руки по кружке с красивым напитком и снова удалился в сторону багажника. На этот раз, он тащил коробку, которая по окончании некоторых манипуляций превратилась .. в патефон.
Поставив его вместо самовара на пенёк, Шопен аккуратно дотянулся пластинку, что- то в том месте покрутил, и по лесу плавными скачками, в такт перемещения механизма, зазвучал голос Утёсова.
-У самовара я и моя Маша
В случае если заявить, что последнее нас сразило наповал, то фактически ничего не сообщить.
Вовка вырубил нас из настоящего времени и перенёс в 30- годы. Я легко кожей почувствовала, какая тогда была воздух.
Мы сидели в голом лесу, на опавших желтых сухих страницах, перед костром, с патефоном и самоваром, что-то ещё из древнего антуража находилось, но, поражённая неспециализированным впечатлением, я совсем не запомнила подробности.
А до тех пор пока допивали чай, Шопен умело и весьма скоро собирал всё обратно в багажник. Пластинка закончилась, мелкий костёр догорел, но остался привкус чего-то необыкновенного. Было жаль, что всё закончилось так скоро, хотелось продолжения.
Сейчас нам стало стыдно за надменное отношение и свой сарказм к юноше.
Глубоко потрясённые новыми ощущениями мы, без звучно сели в машину. Через как мин.
Вовка поставил Вертинского, чем фактически и отшлифовал процедуру совсем. Казалось, он совершенно верно знает, на какие конкретно кнопки нужно надавить, дабы включить определённые чувства.
По крайней мере, подсадить на собственную волну у него оказалось на раз- два- три.
На выезде из леса он поставил перед фактом:
— Выпадет снег, отправимся кофе выпивать.
Вот казалось бы, какая сообщение? Где Кура, (как говорит Саша, разводя руками в противоположные стороны) и где мой дом?
Выяснилось, у него целый ритуал имеется- варить кофе на спиртовке, зимний период, на снегу.
Позже он чинно развёз нас по зданиям, раскланиваясь, открывая дверь и подавая руку.
И самое увлекательное, у него это получалось конечно, прикольно, игриво, он как шаман проводил нас древними лабиринтами, поражая и восхищая, знакомя с чем- то новым, плохо занимательным.
Затем вечера драная майка не вызывала в нас закономерного негодования, а каждые его чудачества списывались на реально творческую натуру, хорошую и равнодушную в один момент. В случае если Вовку что-то заводило — он творил чудеса, в случае если нет- не придумали тот домкрат, что поднимет ему настроение.
Через полгода он повторил такое чаепитие в сутки моего рождения.
Действительно, вместо патефона в качестве сюрприза был тот самый местный священник, его друг, с бутылкой водки. Прикинув количество водки, отсутствие закуски и посчитав выпивающих, Шопен щелчком пальцев решил проблему, не выходя из автомобиля.
Я в первый раз заметила воочию напёрстки для спиртного. В маленьком чехольчике размером с шоколадный батончик лежали железные малюсенькие стаканчики, из которых мы фактически выпивали.
Никто опоздал узнать, откуда он забрал данный раритет, как и многие другие чудесные вещички из в далеком прошлом прошедших времён, неожиданно и по делу оказывающиеся у него под рукой, и принципиально меняющие обстановку.
Чай был позже, но я его по большому счету не помню, по окончании 5-7 напёрстков водки, размазанных по нёбу, пьянеешь мягко, деликатно и насмерть.
Остались фотографии, где мы в ночи сидим на природе у самовара, в обнимку с молодым святым отцом, радостные и фактически немычачие.
Ещё через полгода я пополнила Вовкину коллекцию бабушкиным самоваром, что лет двадцать пылился на чердаке. Почему-то сделала вывод, что домашней реликвии в том месте самое место.
Инструкция по растопке самовара
