Кто ближе станиславскому?
17 октября спектаклем «Пер Гюнт» театра Ленком раскрывается театральный фестиваль «Сезон Станиславского». В программу фестиваля включены отечественные и зарубежные постановки тех режиссёров, каковые хоть в какой-то степени продолжают дело мастера.
Константин Станиславский прекрасно известен нам как артист, театральный педагог и режиссёр, и создатель Художественного театра и создатель неповторимых книг о творчестве актёра. Был очень сильно невзлюблен отечественным театроведением в 70–90-х годах прошлого века (в 90-е театроведение закончилось).
Было решено, что так называемая «совокупность Станиславского», дитя сталинской эры, покушается на свободу творчества. Тогда как всемирный авторитет Станиславского победоносно возрастал и к его книгам припадали все вменяемые режиссёры, в отечестве пожимали плечами. какое количество, мол, возможно талдычить про этого Станиславского, мало ли вторых учений и театральных систем.
В следствии мы имеем много актёров, не имеющих жёсткого представления о собственной профессии, каковые не создают художественных образов, а без толку кривляются на сцене. Не смотря на то, что «сад Станиславского» так же, как и прежде плодоносит – к нему возможно отнести и Мастерскую Петра Фоменко, и Студию театрального мастерства Сергея Женовача, и (с оговорками) кое-какие пьесы «Современника», и МДТ Льва Додина, и очень многое… нет, к сожалению, — немногое второе.
Афишу фестиваля в её отечественном разделе очевидно было составить не так-то легко. Многие очень сильно укрупнённые критикой театральные размеры в неё никак не попадали — из-за полного отсутствия связи с именем и духом Станиславского.
Нет в том месте ни художественного руководителя Александринского театра В. Фокина, ни Р. Туминаса, художественного руководителя Вахтанговского, ни экспериментаторов наподобие К. Серебренникова и нового храбреца девичьих театроведческих мечт К. Богомолова… Дабы пара утешить «левое крыло» русского театра, не попавшее в столь надёжное предприятие, как «Сезон Станиславского», в Санкт-Петербурге только что совершили особый фестиваль постановок Р. Туминаса.
Сбалансировали, так сообщить, перекос внимания!
Я-то пологаю, что проигнорировать книги Станиславского, занимаясь театром, — всё равняется что проигнорировать таблицу Менделеева, будучи химиком. Другими словами самонадеянная глупость.
Но, само собой разумеется, современность кладёт собственную лапу на методику Станиславского — нынешняя театральная публика просто не воспримет через чур узкой и углублённой актёрской работы.
Заберём для примера спектакль «Пер Гюнт» Ленкома (режиссёры Марк Захаров, Олег Глушков), что открывает фестиваль «Сезон Станиславского». Марк Анатольевич о Станиславском знает уж точно больше моего, и знает не отвлечённо, но как практик театра с полувековым стажем.
К тому же именно он есть президентом этого фестиваля. Захаров владеет непременным свойством и главным настоящего режиссёра — с ним актёры играются значительно лучше, чем без него.
Ни при каких обстоятельствах фокусы и режиссёрские трюки не заслоняли в его спектаклях живое лицо артиста; он может и обожает с ними копаться, он их отыскивает и выращивает, как заправский садовник.
«Пер Гюнт» (сочинённый по мотивам драмы Ибсена) — лёгкий, динамичный спектакль, целый в танце, в движении, но в нём предусмотрены моменты полной актёрской ответственности. Он не состоялся бы без актёрских работ А. Захаровой (матушка Озе), А. Шагина (Пер Гюнт), С. Степанченко (Пуговичник), В. Ракова (король троллей).
Серьёзнейшая тема становления молодого человека, беспутного, задорного, полного тщетной энергии, не опытного, куда себя деть, разыграна с печалью, юмором и любовью, без мельчайшего цинизма.
«Пер Гюнт» Захарова учитывает все особенности современного театрального зрителя, которому сейчас нужна постоянная и стремительная смена впечатлений. Три-четыре 60 секунд для драматического эпизода — этого достаточно, пять мин. – уже большое количество, уже будут скучать, вынимать мобильники, листать программку.
Зрителя приходится тормошить, подбадривать — чуть лишь персонажи затеют содержательный разговор, начинается шевеление танцоров, да и сами храбрецы пластически расторопны и просто так, недвижно, на сцене не стоят.
Что делать, другие ритмы судьбы, вторая скорость реакции. Но, Захаров постоянно ценил энергию подвижности на сцене, так что никакой измены себе тут нет — имеется здоровое познание современной театральной обстановке.
Раньше у него больше пели, сейчас больше двигаются, и это современно…
А Станиславский? Помой-му и он не обижен.
Хотя бы вследствие того что в Ленкоме актёры не носят маски, не эксплуатируют штампы, а сохраняют изменчивую и живую индивидуальность. Александра Захарова, например, играется совсем новую для себя роль деревенской матушки, резвой, бойкой и неунывающей.
Её глубокая внутренняя драма — безумная любовь к сыну — выражена не внешними причитаниями, а угадывается через бесшабашное радость. Актёры не безлюдны, они наполнены переживаниями и чувствами.
Но, по всей видимости, высказывать их сейчас направляться чётко и концентрированно, притом — не одними глазами, а всем телом. И скоро.
Некую близость к Станиславскому (личности, как мы знаем, целомудренной) имеет и тот факт, что в «Пере Гюнте», как и других постановках Захарова, нет вульгарности в изображении амурных взаимоотношений. Любящая дурачка Пера Гюнта женщина Сольвейг (А.
Юганова) прелестна и скромна, и песня её звучит та самая, как положено, Э. Грига… Но, это характерно для всех режиссёров – «садовников Станиславского», все они в трактовке «заклятого вопроса» щекотливы и застенчивы, что очень сильно отличает их от «левого крыла» отечественной режиссуры, где дам валяют по сцене а также сидят на них верхом.
Что касается зарубежных пьес «Сезона Станиславского», то, само собой разумеется, будет любопытно выяснить, что в том месте, на том Свете, имеют в виду под его «совокупностью», призванной побуждать актёра к высокому творчеству? И как приспосабливают её к временам, в то время, когда от театра ожидают по большей части стремительного и наивного развлечения.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Москва Михаила Чехова
