Один день в шоковом зале
Актриса Ольга КРАСЬКО запомнила на всегда очень важный совет Олега Павловича Табакова, у которого она получала образование Школе-студии МХАТ. В то время, когда были показы независимых отрывков в университете, мастер сообщил: «Ни при каких обстоятельствах ни у кого не задавайте вопросы: «Ну как?» в смысле оценки собственной работы.
Ольга и не задаёт вопросы, слушая лишь себя, Табакова и режиссёра. на данный момент на канале «Российская Федерация» демонстрируется сериал «Склифософский», где актриса играет роль ведущего врача. На съёмках данной картины Ольге на данный момент было нужно «поменять себе» и прислушаться к точке зрения настоящих докторов.
— Оля, знаю, что перед съёмками вы намерено посещали клинику Склифософского. Поведайте, что вас поразило в том месте больше всего?
Что нового вы определили о работе докторов?
– Да, я была в Склифе, видела, к примеру, операцию на сердце. Но сначала продолжительно пребывала в так именуемом шоковом зале, куда весь день поступают больные.
В различном состоянии. Имеется такие, которых необходимо сходу оперировать: с ужасными травмами, обожжённые и т.д.
И такие, каковые смогут подождать, сперва они должны пройти обследование, им необходимо поставить правильный диагноз. Понимаете, что больше всего поразило?
В фильмах типа «Скорая помощь» показывают, как при виде тяжёлого больного среди медперсонала внезапно начинаются паника, беготня, все чего-то кричат, нервничают. В Склифе я никакой паники не видела.
Кроме того в случае если совсем критическая обстановка с больным – он умирает, – доктора нормально, деловито создают над ним конкретные чёткие манипуляции. Кто-то делает укол в вену.
Кто-то устанавливает трубку для отсоса жидкости. Кто-то смотрит за давлением. Наряду с этим доктора смогут параллельно травить анекдоты, но это не выглядит цинично: люди ежедневно делают подобные процедуры и делают их профессионально.
Я видела, как адекватны их действия в драматических обстановках, как они без суеты выручают человеку жизнь, и проникалась к докторам ещё громадным уважением.
– Многому обучились за весь год съёмок? Может, взяли вторую профессию и сейчас параллельно с актёрской работой сами способны оперировать?
– Ну что вы! Люди шесть лет получают образование университете. Разве что первую медпомощь могу оказать, но, я это умела, в то время, когда ещё ходила в походы.
Мало могу зашивать раны, вязать узелки – нас этому учили на площадке, но на манекенах, конечно Кстати, была одна забавная история на протяжении съёмок в операционной. Представьте, лежит на столе живой человек, актёр, а на нём – силиконовое тело, в котором разрез, внутренности, тряпочки красные.
Меньше, имитация. Мы в том месте с умным видом ковыряемся, со всеми нужными инструментами, пинцетиками, зажимчиками.
И общаемся между собой. И вот в какой-то момент репетировали очередную сцену, говорили какие-то сложные опытные термины.
Я отвлеклась в этом общении и не увидела, как убрали силиконовое тело, а под ним так как – живой человек. Но я по инерции пилю по живому – ножичком, пинцетиком!
В этот самый момент актёр-больной, что уже практически заснул, как закричит: «Эй, вы что творите?! Осмотрительнее в том месте!» В общем, чуть не зарезала молодого парня
– Ну сейчас вы, по крайней мере, крови не опасаетесь!
– Нет, не опасаюсь. Мне думается, по окончании «шокового зала» я на данный момент по большому счету ничего не опасаюсь.
– Прямо совсем ничего? Ни высоты, ни глубины?
– Высоты не опасаюсь совершенно верно. У меня всё детство прошло в горах, в школе большое количество ходила в походы, была в сверхсложных и страшных обстановках. Глубины также не опасаюсь, более того, сравнительно не так давно погружалась с аквалангом в Красном море.
Не могу заявить, что мне это очень сильно понравилось, мне значительно увлекательнее плавать легко с маской и ластами – в том месте больше свободы. Но глубина меня сейчас нисколько не страшит.
Было весной мало боязно на съёмках фильма «Территория». Это экранизация одноимённого романа Олега Куваева, повествующего об открытии золотоносного месторождения в конце 50-х годов XX века.
Мы снимали на плато Путорана, что на северо-западе Красноярского края. В том месте выстроили громадный палаточный лагерь, в котором мы жили.
И мы весьма зависели от вертолётов, по причине того, что для съёмок нужно было перелетать с одной точки на другую. Где-то снимали эпизод с трактором, что должны были топить в проруби.
Где-то сцену на прозрачном, ласково-голубом льду толщиной полтора метра. Где-то мы застряли на целую семь дней.
Было чуть теплее, чем в большинстве случаев, и от этого поднимался туман. Из-за тумана в горах не могли пролететь вертолёты. И мы ожидали их, переживая, переживая, горючее неспешно заканчивалось, продовольствие также. Кто знает, в то время, когда рассеется в горах туман?
Я отменила по спутниковой связи (мобильники в том месте не берут) спектакль в «Табакерке», где должна была играться В общем, было страшновато!
– Оля, были у вас какие-нибудь роли, за каковые вас очень сильно осуждали?
– Ну, понимаете, мне и за «Турецкий гамбит» досталось! К примеру, покойным Виталием Вульфом, царство ему небесное, я была легко повержена, раскритикована Не знаю, любой в праве на собственное вывод, собственную точку зрения.
Но, сообщу вам честно, я по большому счету прекратила как-то относиться к критике. Имеется я, режиссёр и мой преподаватель.
Все остальные есть в праве на собственное вывод, но оно меня не касается.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
РЕАНИМАЦИЯ
