Примадонны – они все дуры!
— ЕЛЕНА Васильевна, не так долго осталось ждать вы улетаете в Японию. С чем это связано?
— Летом у меня в том месте мастер-классы. Я уже 13 лет преподаю в Токийской музыкальной академии «Мусашино». Это древнее заведение с отделениями и традициями по всей стране.
Кстати, мастер-классы я даю и в Европе.
— А где вы сейчас выступаете чаще — в Российской Федерации либо за границей?
— Так же, как и прежде большое количество пою и за рубежом, и тут. Сравнительно не так давно итальянцы внесли предложение мне забавную роль в спектакле Доницетти «Дочь полка».
В Сочи в конце прошлого года выступила с программой из советских песен — «Песни моей юности». В том месте же у меня прошли джазовые концерты с Денисом Мацуевым и Игорем Бутманом.
2006 г. начался с «Тоски и» Неаполитанских «песен»…
— В то время, когда вы проснулись известной?
— «Прорыв» случился много лет назад на гастролях Громадного театра в Париже. Ирина Архипова задержалась в Москве и не смогла выполнить партию Марины Мнишек в «Борисе Годунове».
Заменив ее, я на следующий сутки проснулась уже известной. Меня пригласил к себе самый великий импресарио 20-го столетия — Соломон Юрок.
— А отношения с Громадным театром также всегда были красивыми?
— Ну, пожалуй, единственное, что необычно — за 40-летний период под меня тут ни разу не поставили ни одного спектакля. Но возможно, по причине того, что в Громадном были еще и Архипова, и Авдеева. И позже, я довольно много ездила за границу.
Может, по данной причине управление театра делало ставку на них.
— Это действительно, что за все эти долгие годы вы лишь пара раз отменяли собственные концерты?
— Мне думается, в случае если остановлюсь, то легко рухну, и все кончится. Болеть мне запрещено, я себе эту ненужную роскошь не разрешаю.
Исходя из этого меня обожают менеджеры, я их ни при каких обстоятельствах не подвожу. А вдруг отменила концерт, значит, уже практически мертвая. в один раз я прямо со спектакля «Кармен» в Мариинском театре в платье собственной героини была госпитализирована.
По сценарию в третьем акте меня должен был уронить тенор, и он нечаянно толкнул меня так, что я сломала руку. Мне сделали укол, а на место перелома наложили шину. Я обернулась платками и без того, с наркозом, допела четвертый акт.
И лишь позже меня отвезли куда направляться. Но спустя семь дней я с гипсом уже быстренько полетела в Бразилию…
— В течение четырех лет вы практически ничего не видели. И все равно пели?
— В самом финише 90-х мне подарили японский велосипед. Я, в силу собственного авантюрного характера, сходу села на него и помчалась, не прочтя инструкцию. Решила затормозить, но не тут-то было. Тормоза были на руле — и передний и задний. Я во что-то врезалась и упала.
Ушиб был таким, что у меня отслоилась сетчатка глаза.
Но я продолжала концерты — договаривалась с дирижерами, дабы не я смотрела за их сигналами, как это принято, а они подхватывали мою партию. И это были самые радостные моменты в моей жизни.
Позже меня прооперировали в Испании, и зрение восстановилось.
— на данный момент в порядке вещей начало петь на несколько с кем-нибудь из «эстрадников». К вам никто не обращался с таким предложением?
— А как же! Валера Леонтьев. Я отказалась, конечно: «Монтсеррат Кабалье спела в дуэте с Фредди Меркьюри, и тот скоро погиб. Живи до тех пор пока, ты мне нравишься».
Но в случае если без шуток, такие коммерческие альянсы мне совсем не по душе.
— А как вам дуэт Кабалье и Николая Баскова?
— Голос у парня, непременно, имеется. Баскова раскрутили менеджеры, и он находится под сильным прессингом.
Они открыто и нагло эксплуатируют его эти. В то время, когда Басков берет уроки у Кабалье, то к концу занятий начинает петь более-менее прилично.
— Сейчас вы, возможно, самая авангардная оперная певица: пьесы у Виктюка, джаз… Кроме самовыражения, тут нет момента эпатажа?
— Эпатаж — это не для умных людей. А у меня интеллектуальная и узкая публика, которая все ощущает и осознаёт, и которой я увлекательна и нужна.
— Говорят, что Виктюк своим спектаклем вытянул вас из депрессии, в которой вы пребывали по окончании смерти вашего мужа — дирижера Громадного театра Альгиса Жюрайтиса.
— Я до сих пор его обожаю… Думала уже, что мне не выкарабкаться, а позже таковой поворот…
Не смотря на то, что и не лежала лицом к стенке, а ездила, преподавала, давала концерты. Но это было принуждение над собой.
— А позже?
— А позже я сообщила Всевышнему: «Ты отправил мне опробования, и я радостна, что не ропщу…» Пологаю, что любая катастрофа углубляет человека. Горе приносит мудрость. Сокровища изменяются, музыка совсем по-второму звучит…
Сейчас я пою совсем в противном случае… И начала писать стихи, они сами из меня выходят… В первый раз это произошло на протяжении похорон Альгиса… Внезапно кто-то явственно стал мне их диктовать.
Так, под диктовку, написала пара толстых тетрадей — целую книгу.
— Жюрайтис так как был вашим вторым мужем? А из-за чего распался первый брак — с ученым-физиком Вячеславом Макаровым?
— Я не могу жить с человеком без любви. Любовь — это мой метод существования, как пение и музыка.
Семья может держаться лишь на любви. У нас с Альгисом появилось обоюдное чувство.
Действительно, мы со Славой еще два года не разводились, ожидали, в то время, когда дочка закончит школу и поступит в университет.
— Ваша дочь Лена Макарова окончила факультет журналистики МГУ, а позже, как и вы, стала певицей. Она так как обучалась пара лет у Кабалье?
— В то время, когда Ленка отправилась в Испанию, я была радостна, что Монтсеррат захотела с ней заниматься. Не смотря на то, что, само собой разумеется, мне было больно ее отпускать, именно в то время весьма заболел Альгис, я уже осознавала, что это финиш, безумно опасалась остаться одна…
Но молчала, ничего не сказала. Запрещено «врезаться» в судьбу детей.
— Вы довольны тем, как сложилась будущее Лены?
— Я грезила, что дочь станет журналисткой… Но она превосходно поет барокко.
Уже около 10 лет Лена со своей семьей живет в Испании, а я тут. Вот с этим я никак не могу примириться.
Моему внуку Саше на данный момент 17 лет.
— Внук может вами гордиться — вашим именем названа планета, вы в призах с ног до головы. Что означает для вас слава?
— В юности мне хотелось каких-то названий и званий. Сейчас приятно, что они имеется.
Мой отец сказал: «Ни при каких обстоятельствах не будь примадонной, они все дуры». в течении многих лет, трудясь с примадоннами, я осознала, что он прав. В случае если человек состоялся как актер, личность, ему не нужно из себя ничего изображать.
Исходя из этого иконостас для меня особенного значения не имеет… В то время, когда в зале объявляют : « Елена Образцова», — этого достаточно.
В большинстве случаев я и не разрешаю как-то особенно воображать себя публике.
— контракты и Заграничные гастроли — это высокие платы, в особенности на данный момент. Что означают в вашей жизни деньги?
— Мне неизменно необходимо было столько денег, дабы я имела возможность о них не думать. В то время, когда я молюсь Боженьке, то в большинстве случаев говорю: «Лишь, прошу вас, сделай так, дабы у меня не было больших денег!» Я в далеком прошлом осознала, что солидные деньги в обязательном порядке приносят несчастье.
И позже, за ними нужно следить… Это все не для меня.
— В советское время было тяжело изображать из себя женщину оперы, а как вы сейчас решаете проблему с костюмами?
— Сейчас наряжаюсь у Игоря Чапурина. А раньше практически из кусочков, из тряпочек шила себе что-то. Время от времени с миру по нитке… Довольно много костюмов мне подарила Рената Тибальди.
Она была моей подружкой, я ее весьма обожала. И годом ранее, перед смертью, Рената завещала мне все собственные концертные платья.
— Довольно часто звезды держат в тайне, что делали «пластику». Как вам удается так замечательно смотреться?
— У меня имеется врач Пухов, академик, он трудится в Челябинске. Легко очень способный доктор, многих «омолаживает».
Я ничего не скрываю. Мне думается, сказать, что помолодел благодаря маскам из сметаны, смешно и довольно глупо.
Все равно никто не верит.
— Выполняя роль старая женщина в спектакле Виктюка, о старости не вспоминаете?
— Мне не хочется ее впускать. Да, мне 67, а ощущаю себя на 35. В то время, когда мне было 40, я сделала вывод, что наконец стала умной, а сейчас осознаю, что еще мало знаю.
Возможно, и не нужно большое количество знать. Необходимо , что Господь дает.
Мне думается, что человек старится, лишь если он сам себе это разрешает. А если он полон драйва — сил, любви и замыслов ко всему на свете — ну как он может постареть?
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
МХТ — «Примадонны»
