Работа на три страны
— Александр Артемович, недавно вы перенесли сложную операцию. Как ваше самочувствие?
— Слава всевышнему, лучше. К работе уже приступил.
Мы же с Анной Черноковой совместно написали сценарий «Отечественный Чехов», таковой артхаузный триллер. А в первоначальный съемочный сутки я попал в поликлинику, и целый съемочный период провел в реанимации поликлиники, в санатории реабилитации. на данный момент доводим фильм до ума.
— Писали, что обстоятельство ваших сердечных неприятностей — дополнительной мартовский съезд кинематографистов…
— Это глупости. У меня всегда были неприятности с давлением. В то утро я проснулся с ужасной головной болью и с болью в груди. Позвонил кардиологу, что заявил, что это, по всей видимости, грипп.
Я отправился на съемку, потолкался в том месте, приехал к себе и утратил сознание. Прекрасно, что дочка дома была.
Катя вызвала неотложку и позвонила Лене Ярмольнику. Тот сразу же приехал ко мне в Склифосовского.
— Вы дружите?
— Дружу. Он совсем безот-
казный человек. Оказывает помощь многим артистам, но скрывает.
Леня скоро разыскал доктора наук Юрия Белова, что меня и прооперировал. 7 апреля стало для меня вторым днем рождения.
Мне позже заявили, что шансов выкарабкаться было процентов двадцать.
— Вы начинали в команде Никиты Михалкова, а позже разошлись. Какие конкретно у вас сейчас с ним отношения?
— По-человечески мы ни при каких обстоятельствах не расходились. Перезванивались, общались. Кстати, во всей данной истории Никита также учавствовал. Он отыскал и оплатил мне санаторий, что специализируется на реабилитации сердечников.
Если бы не он, я бы в том направлении, само собой разумеется, не попал.
— Вы именуете себя живописцем, но стали больше известны как сценарист. Это Андрей Кончаловский открыл у вас дар к писательству?
— Я же Строгановку закончил. По окончании чего женился на Марине.
К сожалению, она умерла совсем юный. Свадьбу игрались радостно, творчески, с шутками, розыгрышами. Я прочёл в ролях собственный юморное хулиганское произведение.
Все пришли в восхищение. А Кончаловский пригласил меня уже без всяких шуток оказать помощь ему со сценарием как оппонента, с которым возможно было говорить. Я понятия не имел, как это делается.
Терпеливо и скрупулезно он растолковывал мне сценаристику. Стал моим преподавателем в этом деле… Все киноуниверситеты я постигал на практике, под присмотром мастеров.
С хорошими компаниями и учителями мне постоянно везло.
— Какой сценарий дался сложнее всего?
— Благодаря хорошему знанию французского я большое количество трудился за рубежом. Итальянскому режиссеру Джакомо Кампиотти нравилось, что мы делали с Никитой, и он пригласил меня в Рим на фильм «Как два крокодила».
Но Джакомо учил французский в лицее и, по всей видимости, был двоечником, а через переводчицу это не трудилось. Но в то время, когда я приехал к Кампиотти, у меня начал всплывать итальянский, отложившийся на съемках «Очи тёмные».
Около же звучала итальянская обращение, по всей видимости, все отложилось в пассив… Ну и заговорил.
Фильм хоть и дался тяжело, но был номинирован на «Золотой глобус».
— Из-за чего вы значительно чаще в соавторстве трудитесь?
— Считаю тщетным занятием писать без режиссера. Хороший режиссер все равно приспособит сценарий под собственный виденье картины.
Самое страшное для сценариста, в то время, когда готовый сценарий режут по живому.
— Александр Артемович, вас возможно назвать авантюристом?
— В работе да. Мне нравится браться за неосуществимое. В свое время Гергиев внес предложение мне за 12 дней поставить «Бориса Годунова» в Мариинке.
И хоть у меня не было музыкального образования, я дал согласие. Через 12 дней было дано 2 представления в Санкт-Петербурге, позже мы объездили с «Годуновым» самые приличные театры мира.
Режиссерский дебют в кино также возможно назвать авантюрой. Я снял фильм «Мадо» на французском языке о французской деревне.
— Но авантюра закончилась каннским успехом. С французами увлекательнее трудиться?
— С ними тяжелее. В Африке имеется метод ловли мартышек. Кувшин с узким горлом привязывают к дереву. Насыпают на дно сладкий рис.
Мартышка засовывает в кувшин лапу, хватает горсть риса, а вынуть не имеет возможности. Кулак не проходит, а разжать жаба душит. И вот она сидит и кричит, пока охотник не придет.
А тот кидает жадину в мешок прямо с кувшином. Это сильно напоминает мне отношения с французским продюсером.
Засовывает он руку в карман, дабы дотянуться деньги и перейти к делу, а вытащить не имеет возможности. С одной стороны, опасается потерять нужного человека, с другой — жалко расставаться с деньгами.
И начинается: «Давайте еще подумаем, поработаем…» Французы весьма скупы и еле переходят от слов к делу. Наряду с этим они в полном восхищении от себя и собственной культуры.
— Исходя из этого не любите Париж?
— Париж удобный, прекрасный. Но это город не для жилья. Другое дело — Рим. Он более человекообразный. Да и итальянцы куда живее и обаятельнее.
Их жуликоватость и та обаятельна.
— В какой момент вы почувствовали себя известным?
— По окончании того как снялся в «Шерлоке Холмсе». Для широкой общественности я до сих пор Бэрримор с овсянкой.
Возможно всю жизнь заниматься чем угодно, но что-то одно случайно выскочит, и это на всегда.
— От каких актерских предложений вы отказываетесь?
— Я не снялся ни в одном криминальном сериале. Это для меня принципиально.
В случае если роль тщетная и компания скучная, то я отказываюсь. Кино — это громадный кусок твоей жизни.
Исходя из этого процесс для меня ответственнее, чем итог.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
? Украинец о России: «как три мои поездки всецело порвали шаблоны о стране»
