Театр абсурда спасает от современности
Телевидение диктует моду, создавая медийные лица, получая на этом деньги. И довольно часто в забвении оказываются те, кто ещё день назад был кумиром. Как реагирует на происходящее заслуженый артист России Сергей ЮРСКИЙ?
О на следующий день сожалеет, оглядываясь назад?
— За окном сложный период, и не только для творческого человека. Возможно, пришла пора переоценки сокровищ?
– Что касается театра, то его суть поменялся. Другие задачи, требования к образованию, взаимоотношения со зрителем, да и сама жизнь театра вторая.
Некогда это был замкнутый организм, что трудился на итог – на то, что именуется сценой. Сейчас у актёров, увы, множество разнообразных дел, и в этом перечне театр, как говорится, был «а также».
И мне – человеку, давшему этому храму искусств многие годы судьбы, из которых – пятьдесят два года было посвящено отвлечённой сцене, тяжело растолковать, из-за чего театром сейчас именуется всё что угодно. Шоу. Концерт.
Ярмарка. Балаган либо презентация. В то время, когда игроками именуют спортсменов – это закономерно. Игра на бирже – также ясно.
Но в то время, когда говорят, что в «политическом театре показались новые игроки», – это, с одной стороны, принижает политиков; с другой – безрадосно, что многие пришли в неё вправду «поиграться». Наша жизнь вследствие этого попала во множество тупиков.
Нарушена сообщение времён! Во всём случилась подмена понятий.
Скажем, театр – вещь страстная, но бескровная. А вот «театр боевых действий» звучит очень кроваво.
А ещё подмена понятий делает никому не нужными людей, играющих вправду по профессии.
– Что вам как режиссёру весьма интересно было бы поставить сейчас на сцене?
– С телевидением и кино, где трудятся внешние показатели интереса, – театру тяжело соревноваться. Прямое высказывание скатывается к проповеди либо исповеди, время от времени к переложению фактов, более либо менее забавных.
В случае если добавить музыки, научить актёра пританцовывать на сцене – будет легче: уже задан ритм. Классику в далеком прошлом попирает «игра мимо нот».
Чаще это соревнование с гением, которого ты используешь и, в большинстве случаев, не в пользу соревнующегося. Где принципиально важно само слово.
И всё больше сбрасывается ответственности с того, что именуется драмтеатром. Исходя из этого театр сейчас находится при смерти. По окончании «Игроков» я занимаюсь театром вздора уже 20 лет. Он выручает меня от того, что именуется современностью.
И лично для меня вздор стал острым инструментом, дающим возможность высказаться.
– Сергей Юрьевич, оглядываясь в прошлое, на какие конкретно этапы поделили бы жизнь?
– Серьёзный и определяющий для меня период в творческом замысле – это БДТ. Я сыграл в том месте самые серьёзные собственные роли: «Генрих IV», «Мольер», «Цена» Артура Миллера.
Во второй половине 70-ых годов двадцатого века сыграл в собственной постановке «Фантазии Фарятьева», а в 1977-м уехал из Ленинграда. Питер – отчизна моей сознательной независимой жизни.
Двадцать лет рядом с Георгием Товстоноговым несоизмеримы с теми тридцатью годами, каковые я дал Моссовету, Школе и «Мхату современной пьесы». Москва – это сегодняшний – день и детство.
Ещё ценю собственное университетское время в Ленинграде. Это юридический факультет, пускай кроме того из ужасных сталинских времён.
– А какой период был для вас самым тяжёлым с позиций профессии?
– Перестройка выбила у всех опоры. Случился перелом в сознании.
Глядя на безлюдные театральные залы 90-х, было весьма не легко осознавать, что моя профессия была никому не нужна. «Откат» интереса от театра стал обстоятельством моей расстройства и печали. Я написал статью «До нескорого свидания», в которой прощался со своим зрителем и читателем.
Но будущее меня миловала. Да и то, что ещё пять лет назад мне казалось легко нереальным, тогда внезапно осуществилось.
Я снял фильм по собственной повести «Чернов. Чернов». Следом – пришла работа во Франции. В то время, когда возвратился в Россию, почувствовал новый всплеск публичного интереса. Написал статью о Михаиле Чехове.
Прочёл курс лекций в ГИТИСе. И наконец – моё крещение. Чувство причастности к Церкви – совсем вернуло меня к судьбе.
Через какое-то время собрал потрясающую команду актёров и поставил пьесу «Игроки. ХХI век».
– А как ответствен тыл такому человеку, как вы?
– Вы имеете в виду семью? К счастью, у нас с Натальей Теняковой – человеком из той же профессии, моим постоянным партнёром – не было разночтений в опытном замысле. По большому счету основной действительностью у людей отечественного поколения всегда была работа.
Мы все настоящие трудоголики. Быт мы, как два творческих человека, само собой разумеется, плохо запустили
– О чём-то грезите?
– Грезить поздно. Необходимо осознавать собственные возможности и сопоставлять их со временем. Приходит пора, в то время, когда необходимо уступать место.
Появляется вопрос: как уступать и кому?
– Кого имеете возможность назвать своим учеником?
– У меня нет их. Возможно, кто-то объявится, но это необязательное дело.
Я время от времени просматривал лекции. Создал виртуальную артель актёров. Эти люди мне близки.
И в случае если мы расстались, то лишь вследствие того что жизнь нас развела. Я постоянно занимался практическим театром. И в случае если кто-то захочет назвать себя моим учеником, присоединиться к моей школе…
Благодарю.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Пикник — Театр Вздора
