Тише едешь — дальше будешь
14 июня исполнилось 60 лет самому уникальному и плодовитому русскому режиссеру – Александру Николаевичу СОКУРОВУ. Об этом человеке хочется сказать красиво – с поэзией, с пафосом, кроме того мистики подпустить, другими словами в тон ему самому!
Сумрачное лицо
Скорбные и проницательные глаза редко взглядывают на собеседника, а голос неизменно негромок.
Сидит на каком-нибудь дискуссии градостроительства в Санкт-Петербурге, и среди криков и любых воплей неизменно выдержан и все так же твердит собственные негромкие речи. «Никакой застройки центра, все консервировать, архитектурные мастерские закрыть как преступные по отношению к культурному наследию…» Возможно, он и сознательно сочинил таковой образ – интеллигента по окончании кораблекрушения, – но, как сообщил поэт, «в случае если кроме того вы в это выгрались, ваша действительно, так нужно играться!»
Он говорит – и все замолкают, утихомириваются и слушают. Так случилось и в судьбе Сокурова – так как его кинематограф сначала был встречен неласково, обвинен в ложной многозначительности и провинциальной претенциозности.
А он реагировал на это совершенно верно по рецепту драматурга Шварца, что сообщил: у меня один ответ на критику – стараться трудиться как возможно лучше.
Преданные сокуровские соратники – скажем, основной его сценарист, выдающийся автор Юрий Арабов либо потрясающий звукооператор Владимир Персов – также похожи на него, как братья. Негромкие и несгибаемые. (По большому счету сокуровская манера держаться дико заразительна!)
Имеется люди, вычисляющие, что первые картины Сокурова – «Одинокий голос человека», «Скорбное бесчувствие», «Дни затмения» – более свежи и самобытны, чем последующие, где он стал мастеровит профессионально, но первозданность собственную потерял. Захотел, мол, славы, захотел более широкого зрителя и сделался легко режиссером, в самый раз в Голливуд ехать снимать.
Имеется и вторая точка зрения: это сперва Сокуров был претенциозен и подражателен, а вот позже набил руку, вырос и сумел, в особенности в цикле о вождях ХХ века («Молох», «Телец», «Солнце») организовать, наконец, собственную вразумительную киноречь.
Тут, я думаю, дело не в Сокурове – он не из тех, кто продумывает особые стратегии развития, – а в восприятии Сокурова. Во времени.
Сокуров развивался в русского кинематографа, но соотносил себя не с ним, а с всемирный культурой. Да, вот так, с ужасающей провинциальной серьезностью. (Он полностью искренен, в то время, когда говорит, что не имеет возможности жить без Эрмитажа, без книг, без русской речи.) По?
этому кино шло своим методом, а он – своим. Кругом люди падали, выдыхались, предавали себя, гибли – а он укреплялся и развивался.
По причине того, что черпал из вторых источников и черпал все посильнее и глубже. Исходя из этого развивался – и не рывками, а негромко и органично.
За режиссерский пульт Сокуров в первый раз сел на Горьковском телевидении, и было ему 18 лет. Сейчас он входит в перечень «ста лучших режиссеров мира», и в его фильмографии – десятки игровых и неигровых лент.
Целый его поразительный путь в кинематографе – плод немыслимых упрочнений личной воли и растущего духа. Да, ему, бывало, помогали, его обожали – но ничего Сокурову не досталось бесплатно.
Ноль подарков от природы (здоровья никакого), ноль подарков от судьбы. Все выстрадано, заслужено, оплачено.
В действительности Сокуров – замечательный храбрец русской провинции, которая в его лице вышла на мировые просторы.
Сокуров – мировой русской культуры и перекрёсток провинции.
Он родом из этого – из негромких печальных библиотек, где стоят старенькие тома забытых классиков; из грустных бесед на обшарпанных кухнях; из томительных пространств, усеянных редкими серыми избушками, где живут люди с навеки изумленными глазами, не осознающие, как они по большому счету еще живут Эта юдоль скорби, но, до сих пор имеет силы создавать себе храбрецов – тех, кто может вступиться за эту горестную тишину, за смиренных людей, за древние поиски смысла.
И, вырастая из данной земли, головой отечественный режиссер уже достигает неба, правильнее, первых сумеречных небес, где реют – еще близко к почва, еще различая людей, – крылатые фигуры – не то ангелы, не то демоны – в сумерках не разобрать
А вправду, какой природы даймон (мифическое существо, дарующее воодушевление живописцам) режиссера?
Мы не отыщем в его фильмах торжества плоти и пола, счастья полнозвучной жизни, нахального забвения собственной смертности. Любимое слово Сокурова, неизменно фигурирующее в заглавиях его картин, – «элегия».
Страдание, смерть и болезнь – удел всякого человека, но человек может это забыть, а Сокуров за собственной всезнающей музой не забывает ни при каких обстоятельствах.
В том и катастрофа Гитлера, Ленина и Хирохито в его скорбных и сумрачных глазах, что они забыли о собственной временной, несчастной людской природе, возомнили себя всевышними, распорядителями судеб, вздумали нагрузить собственный жалкое протеиновое тело идеями особой миссии и власти.
Несчастные, да осознайте же вы себя! – печалится режиссер. – Посмотрите смиренными глазами на оскверненную вами почву, хранящую миллионы жертв ваших идиотских фантазий. Жизнь и без того трагична, и умён лишь тот, кто движется по ней, совершенно верно все кругом из стекла, – с опаской, трепетно, в страхе навредить, разбить
Последняя часть кинотетралогии Сокурова уже снята – это «Фауст», и данный выбор, по-моему, совсем проясняет «природу его даймона».
Цивилизация, реализовавшая душу линии за иллюзорное «всемогущество», возьмёт важное послание – но вряд ли отнесется к нему без шуток.
Так как и к «Фаусту» Гете отнеслись, как к великой, но всего лишь литературе. Прочёл и забыл
А я вот пристально смотрю за фильмами Сокурова. Для меня это не просто фильмы, но некое «письмо оттуда».
Не в серьез говоря, вдохновитель Сокурова, по-моему, – это хороший, грустный, раскаявшийся демон, что медлительно, через сочувствие людям и самоотверженный труд, перебирается в сторону света. А в том направлении не попадешь наездом и нахрапом – лишь негромко, ход за шагом. Данный хороший и грустный демон все пробует нам что-то поведать, о чем-то предотвратить, остановить, оказать помощь, направить
Оттого в жизни Сокурова и нет «подарков» – кто ему будет помогать-то? Свет занят собственными делами, тьма – собственными.
И лишь из сумерек доносится до нас негромкий упрямый голос, «одинокий голос Сокурова».
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Тише едешь, дальше будешь ! Подборка AUTO 666
