У мольера больное сердце
В столичном театре Ленком состоялась премьера спектакля «Сны господина де Мольера» в постановке режиссёра Павла Сафонова. Это интерпретация известной пьесы Михаила Булгакова «Кабала святош» («Мольер»).
Музыка композитора Фаустуса Латенаса, звучащая в спектакле (главная тема забрана из прелюдии фа минор Баха, та, что звучит в «Солярисе» Тарковского), сходу настраивает зрителя на драматический лад. Нет, сейчас посмеяться не выйдет
При жизни Булгакова «Кабала святош» была сыграна в Художественном театре всего 7 раз и запрещена. Расцвет пьесы пришёлся на 1970–1980-е годы: это и блистательный спектакль Сергея Юрского в БДТ (Юрский – Мольер, Олег Басилашвили – Людовик), телефильм Анатолия Эфроса «Всего пара слов в честь господина де Мольера» (Мольер – сам Ю.П.
Любимов, Людовик – Леонид Броневой), постановка Адольфа Шапиро во МХАТе (Мольер – Олег Ефремов, Людовик – Иннокентий Смоктуновский) выполнение данной булгаковской пьесы как будто бы бы предполагало двух громадных актёров на центральные роли. Актёров приблизительно равного калибра – дабы противостояние Государя и Драматурга сделалось максимально рельефным.
Они оба триумфально вошли в историю – Людовик XIV вправду был великим королём, а уж место Мольера во всемирной драматургии никем ни при каких обстоятельствах не оспаривалось. «Для его славы не требуется ничего, он нужен для отечественной славы» – повторяют по-французски персонажи пьесы на сцене Ленкома. Так сообщить, дают воздух и стремятся повысить градус уважения к основной фигуре спектакля.
По причине того, что с ней имеется неприятности.
В «Снах господина де Мольера» Мольера играется Игорь Миркурбанов, короля – Виктор Вержбицкий. Миркурбанов-Мольер, в мешковатом тёмном пальто, с долгими блестящими волосами, падающими на лоб (артист отбрасывает их эффектным жестом), бледный и задыхающийся, – в первую очередь болен, и ясно чем: он – сердечник.
Все симптомы. Целый спектакль он равномерно несчастен и загружён в собственную заболевание до таковой степени, что не видит и не ощущает окружающих, как будто бы аутист.
Как он в таком состоянии чуть не каждый день прыгает на сцену в огромных комедийных ролях и командует труппой? А вот Вержбицкий-Людовик куда более разнообразен.
В первую очередь он никакой не идол и не монстр, он – личность, со предпочтениями и своими симпатиями, но запрятанный, закутанный в кокон вынужденной сдержанности, ни одной яркой реакции: национальный же человек! Да, он принципиально важно шествует в условной (как на детских утренниках) короне, но в живых насмешливых глазах – и приязнь к Мольеру, и презрение к доносчикам, и брезгливость к юродивому проповеднику, и другое.
Человек спрятался за фасадом власти, и человек данный вовсе не нехорош. Лишь до него не достучаться и не докричаться – такова уж природа власти
Неясно, какие конкретно «сны» имел в виду режиссёр, – на сцене Ленкома играются последовательно как раз пьесу Булгакова, и многие булгаковские репризы приводят к оживлению публики. Главный козырь новой интерпретации не в отсутствующих «снах», а в усилении темы рока, не добрый судьбы.
Тут разумеется влияние замечательного спектакля Туминаса «Царь Эдип» в Вахтанговском театре. Мольер предстаёт также собственного рода «Эдипом», стёртым с лица земли судьбой.
Он, как Эдип, свергнут и растоптан, против него ополчились таинственные «святоши» в тёмных хламидах и белых масках. На него падает подозрение в инцесте (он женился на Арманде Бежар, которая, как говорят персонажи, была не сестрой, а его дочерью от его же любовницы Мадлены Бежар. без сомнений, это в действительности была клевета неприятелей).
Но «Кабала святош» – пьеса совсем второй театральной эры, и в тему «злого рока» никак не помещается. В ней, не обращая внимания на грусть (о, что выдерживал великий драматург!), большое количество радостного, забавного, забавного, остроумного.
По силе насмешливости Булгаков в случае если и уступал самому Мольеру, то мало. Но при наложении двух записных остроумцев на страдальческую природу актёра Игоря Миркурбанова и рвения режиссёра обязательно представить его потомком царя Эдипа, оказалось то, что оказалось: несчастный больной сердечник.
Спектакль Павла Сафонова оформлен стильно, не без элегантности (живописец М. Яцовскис, костюмер – Е. Панфилова). Тускло блещет медным отливом нарядная рамка зеркала сцены, в глубине вращается тёмная блестящая панелями конструкция, на обратной стороне которой – морда горгульи.
Тёмный, белый и серый – цвета костюмов, а дабы напомнить о театре, храбрецы то и дело сдувают облачка пудры, которую зрители опрометчиво принимают за пыль. Эскизно, но обаятельно сыграны кое-какие роли второго замысла (Бутон – Иван Агапов, маркиз «Помолись» – Алексей Скуратов, Шут – Дмитрий Грошев).
В данной постановке нет ничего глупого, отношения и тема рока творческого человека с властью вправду тревожила Булгакова. В случае если власть не защитит, живописцу финиш, а она капризна – то милует, то наказывает, и логику её не постичь!
Но в спектакле про Мольера нужен какой-никакой Мольер. И какой-никакой юмор, не оставлявший ни Мольера, ни Булгакова – в произвольных событиях. Идеи идеями, а театр жив эмоциями в первую очередь, и три часа сочувствовать больному, по причине того, что он болен, тяжело.
И потому, что в театре прав тот, кто лучше играется, я целый спектакль ожидала появлений Людовика-Вержбицкого, огранившего алмаз собственной роли с шиком умелого ювелира. И думала: зависеть от для того чтобы умного и блистательного короля совсем нелохо.
Попытался бы Мольер, сдуру появившись на данный момент и в Российской Федерации, иметь дело с государственный служащими Минкульта! До Первого лица ему было бы не добраться – последним Первым лицом, охочим до театра, был у нас товарищ Сталин.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Аль-Бакара [5]. Больное сердце | Нуман Али Хан
