В небе ракеты, в сердце тоска
Сидевшая рядом со мной женщина прекратила жевать чипсы по окончании пяти мин. просмотра, заворожено уставившись на экран. Происходящее на нем помой-му было реконструкцией событий легендарных, но древних — 1961 год, космодром, шесть недель до полета Гагарина.
Гениальный врач Даниил, курирующий отряд астронавтов, мечется между Москвой и Байконуром, верной подругой и пленительной женой, верой в Отечество и кошмаром перед жертвами, которых оно требует…
Но историческая стилизация только легко задевала струны интереса, главным было второе. Публика, возможно в первый раз в жизни, знакомилась с принципиально новым для себя кино.
Искусно выстроенные кадры «Бумажного воина» (а строить кадр уже практически никто не может!) повествовали о жизни хороших несчастных людей, задержавшихся на грани между зрелостью и молодостью. Я бы назвала данный вид людей — «пожилая молодежь».
Об их вялом шутовстве, глубокой тоске, запутанных отношениях и говорит «Бумажный воин», попадая совершенно верно в молодежную аудиторию и не попадая в большую часть аудитории более старшего возраста.
Кто не забывает 1961 год — не согласен категорически: воздушное пространство времени был иным! Не было тоски и этой замкнутости, никто не имел возможности реализовывать портрет усатого вождя на полустанке, не имел возможности Гагарин креститься перед полетом и т.д.
С этим возможно дать согласие, претензии честны. Сам режиссер настойчиво заявляет, что он желал снять фильм о 61 годе — по всей видимости, Алексей Герман-младший легко честно не осознаёт, что он снял.
Я же восприняла исторический антураж данной картины как некоторый маскарад, костюм, в который господин Герман нарядил собственный мироощущение и впутал в него Гагарина, портрет Хемингуэя и другие красноречивые подробности.
Основная же идея фильма — о запутанности и невнятности судьбы по большому счету. Жизни, в которой перемешаны бытовое свинство и творческие порывы, разговор по душам и плохой треп, мелкие гадости и сильные чувства.
Где смерть сторожит за углом, а ракеты стартуют из нечистой, ожесточённой почвы, полной убогих и бедных, и без того было и будет неизменно. «Какие-то мы все красивые, но… тщетные», — говорит врач Даня (Мераб Нинидзе) своим друзьям. Умом он еще пробует верить каким-то идеям, но сердце его полно печали и ужаса.
На его глазах тупо, по неосторожности, сгорел в барокамере паренек, предчувствовавший собственную смерть. И у врача совсем смещается оптика — он больше не видит, в чем величие подвига, а лишь возможность кошмарных смертей.
Как в таком состоянии ему ответить на страстные порывы собственной обворожительной жены (Чулпан Хаматова)? Он, известный мужчина, стал каким-то призрачным, ненастоящим, воистину «бумажным» воином из-за собственных чуткости, чувствительности, деликатности.
Гнилой интеллигент, одним словом.
Да, «Бумажный воин» — возможно сообщить, воинствующе «интеллигентский» фильм. Он помой-му желает оспорить ответственные национальные мифы, дать альтернативу громокипящему пафосу, возразить безжалостному взору на человека.
Но оказалось что-то иное — необычная и весьма убедительная эстетизация культурной «пожилой молодежи». Она пускай и не добилась ничего в жизни, но сохранила собственное, занимательное и умное лицо.
И тут ключевая роль переходит к прекрасной Чулпан Хаматовой, одареннейшей актрисе с задатками большой личности. Она в «Бумажном воине» явилась как настоящая, европейского масштаба, звезда. Нереально прелестная, с нотой эдакой обычной «диссидентской» жесткости.
Ни во что, не считая собственной напрасной любви, не верующая, щекотливая внутренне, резкая и правдивая. С лицом, изменяющимся в доли секунды, Нина-Хаматова ведет главную партию фильма.
Невнятность судьбы преображается в ней и делается тайной, чарующей, непобедимой красотой судьбы.
Алексей Герман-младший — возможно, уникальный режиссер, которого никто не упрекнет в подражании Алексею Герману-старшему. Совокупность художественных приемов взята им из первых рук и с прямого благословения.
Это редкий случай у нас, где отцов принято с кашей имеется, и отечественные сыновья всегда бунтуют и отгораживаются от них. Тут же мы видим тип поведения, характерный для фламандских художников Средних столетий.
В том месте никого не злило наличие, например, Питера Брейгеля-Питера и старшего Брейгеля-младшего. Киноязык «Бумажного воина» находится в прямом родстве с шикарными иллюзиями «судьбы неожиданно» Германа-старшего.
Но он несложнее, менее избыточен, более адаптирован к новым поколениям зрителей. Что касается мощи высказывания, личной энергии — этого не унаследуешь, в этот самый момент уж «младшему» уготовлена собственная дорога.
До тех пор пока что она ведет Алексея Германа-младшего вверх.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Снова на сердце тоска
