Декадентский романс
Сергея Соловьева, автора многих прелестных фильмов («Станционный смотритель», «Сто дней по окончании детства», «Асса», «Ласковый возраст» и другие), обаятельного и очень образованного человека, лично знают много людей. Но роман «Анна Каренина» знают много тысяч людей, не планирующих делать скидку на личную симпатию к режиссеру.
И разнообразные сомнения а также полное неприятие будущей картины было еще тогда, в то время, когда стало известно распределение ролей. Так как в случае если затронуты хорошие произведения первого ранга, то многие задаются вопросом о праве режиссера — не юридическом, а по совести! — на вольную интерпретацию.
А в это же время лишь вольная интерпретация и может осуществиться, в то время, когда речь заходит о таких колоссах, как «Анна Каренина» либо «Братья Карамазовы». Экранизировать эти романы из-за сверхъестественной плотности авторской мысли и обилия психологических перемещений храбрецов (а также из-за количества персонажей!) нереально и не требуется.
Так что перед нами авторский фильм С. Соловьева по мотивам «Анны Карениной». Восклицать «что это за Анна, помилуйте», «что это за Вронский, господи» мы не будем.
Попытаемся осознать, что это за картина и для чего она была создана.
Фильм продолжается два часа с лишним, складывается из пяти частей (1 — «Метель», 2 — «Он сломал ей пояснице», 3 — «Страшная дама» и пр.), иногда на экране появляются фразы из Толстого, а за кадром кое-какой авторский текст произносит хриплый голос С. Гармаша. Он играется кроме этого роль Константина Левина.
Актуальная в наше время нарезка на главы с подзаголовками — воспоминание о немом кино (и о Тарантино с Ларсом фон Триером), фразы из Толстого и голос за кадром — поклон автору.
Но расхождение режиссёра и автора проходит по существу. Толстой, ненавистник фальши, докапывается до сути человека, разоблачает и вскрывает, Соловьев — закрывает и украшает. У Толстого мышление эпическое, романное, у Соловьева — лирическое, романсовое.
Исходя из этого его картину возможно назвать «декадентским романсом».
Воздействие новой «Анны Карениной» происходит не в пореформенной России, которую мы не видим и не ощущаем. Пространство картины камерное, пустынное, малоподвижное, персонажи склонны к постоянному застыванию в прекрасных позах.
Это условно-романсовое пространство, где снаружи — лёд и метель, а в — оранжерея (чуть не в каждом кадре расставлены пальмы, папоротники и монстеры). В данной оранжерее медлительно двигается и говорит шепотом шикарная дама с чёрными сонными глазами, припухшими статуарной пластикой и губами — раба любви, игрушка страстей (Татьяна Друбич).
Ее сопровождает хороший, печальный пожилой муж Каренин (Олег Янковский) и плотный, упорный мужчина Вронский (Ярослав Бойко). Драма данной дамы в том, что она не создана для супружеской жизни, в ней живет страсть к гибели и падению.
Около Анны более либо менее обычные люди, каковые женятся, изменяют, как-то устраиваются. А она отмечена печатью рока и обречена.
«Отблески пожарища», о которых пишет Толстой, воплощены практически — на таинственном, непроницаемом лице Анны, уже решившей поменять мужу, играются отсветы от горящего камина…Возвратившись с Вронским из Италии (Италия дана как медленный проезд по венецианскому каналу в карнавальной маске), Анна начинает использовать порошки морфина и, так нужно осознавать, делается законченной наркоманкой. По крайней мере, в финале она уже ест морфин чайной ложкой, и все предстоящее предстает как некрасивая галлюцинация истеричной опустившейся дамы.
В случае если выбрана эстетика «декадентского романса», то главное содержание романа Толстого ни для чего не требуется. Не нужен Стива (А. Абдулов), не необходимы Китти и Долли, не нужна Бетти Тверская, да и Левин не нужен.
И не смотря на то, что эти персонажи помой-му имеется в кадре, они удручают собственной необязательностью. Да и сыграны слабо.
Режиссер, согнувшись от почтения к автору, остановился на половине пути — от романа ушел, а к полновесному собственному произведению не пришел. Оказалось безумно, вечно необычное кино!
Костюмы храбрецов помой-му верны эре (финиш 70-х годов), но для чего они верны эре, нежели никакой данной эры в помине нет? Лица дам раскрашены, что уместно в декадентском салоне, но немыслимо для высшего русского общества.
Какие конкретно бы пируэты мастерства ни выдавали лучшие отечественные операторы (над «Карениной» трудились С. Астахов и Ю. Клименко), создавшие дивные по красоте портреты Друбич-Анны, скрыть то, что все — ряженые, не удается. По всей видимости, культура отечественного времени не приспособлена для ответа таких задач, как стилизация позапрошлого века.
Последние актеры, каковые знали, как держать пояснице, если ты играешься князя, в далеком прошлом погибли и остался один В.М. Зельдин.
Но при таких условиях от любых попыток стилизации нужно было отказаться по большому счету и храбрее разыгрывать «декадентский романс» без реверансов Толстому.
Действительно, тут поднимается вопрос: а для чего тогда по большому счету сюжет «Анны Карениной»? У декаданса были собственные могучие писатели (Л. Андреев, Ф. Сологуб и др.).
Я думаю, дело не в тяге Соловьева к исторической эре русского декаданса. Дело в том, что декаданс (упадок) наступил в русском авторском кино, которого Соловьев — законный и не нехороший представитель.
Несложнее говоря, русское авторское кино гибнет и желает гибнуть по возможности красиво. Отскакали белые лошади, сгнили рассыпанные яблоки, моль побила развевающиеся на ветру вуали…Тоской несет от зеленых полей и мальчиков в белых рубахах, мчащихся по этим полям…
Затасканы до полного опошления дворянские усадьбы, заэкранизирована до тошноты вся русская классика…
Но режиссеры авторского кино старого типа не сдаются. Пряча на груди портреты любимых, они гордо стоят на палубе собственного тонущего пиратского корабля и лелеют наглые грезы «еще побороться, клянусь громом»!
Публика в это же время сравнивает новую «Анну Каренину» не с романом Толстого, а с фильмом А. Зархи с Татьяной Самойловой. Наблюдает и вздыхает, терпеливо ожидая, в то время, когда на смену декадансу отечественного кино придет хоть какое-то перемещение вверх.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Grigori Dikshtein. Григорий Дикштейн. Декадентский романс.
