Опять воскресили маяковского
Новая книга Дмитрия Быкова «Тринадцатый апостол. Маяковский» по количеству так же солидна, как его прошлые книги о Окуджаве и Пастернаке, – 827 страниц.
Читается легко – но, само собой разумеется, при непременном условии: нужно знать русскую поэзию. Тогда книга Быкова воспринимается с живым интересом, вызывает мысли, подталкивает к спорам
Пастернака и Окуджаву создатель обожает горячо и безоговорочно: с Маяковским, по всей видимости, дело обстоит не так конкретно. Недаром книгу Быков писал продолжительно, выход её был заявлен ещё в 2013 году, к круглой дате со дня рождения поэта, но показалась она лишь на данный момент.
Следы больших творческих мучений заметны в тексте: он неровен, что-то выписывалось достаточно шепетильно, что-то в спешке, не все финиши сходятся с финишами. И композиционный приём – начинается с самоубийства Маяковского и заканчивается им же – думается вынужденным.
Поэт снял все несоответствия собственной жизни, убив себя, создатель книги о нём «закольцевал» рассказ, загрузив все несоответствия собственного текста вовнутрь трагедии поэта.
Быков Маяковского обожает, но не весьма. Не через чур. Не безоговорочно. И пара побаивается сказать об этом чересчур прямо – так как те, кто развенчивал Маяковского, кончили жизнь не лучшим образом.
У мёртвого Маяковского имеется кое-какие возможности – намекает Дмитрий Быков и проявляет определённое благоразумие. Сохраняет по отношению к творчеству и жизни поэта некую расстояние.
И это, нужно подметить, благотворно отражается на качестве текста: книга о Маяковском удалась автору, на мой взор, куда лучше, чем произведения о Окуджаве и Пастернаке.
«Тринадцатый апостол» – текст вразумительный, ясный, Маяковский в нём отчётливо виден и не заслонён страстной жаждой автора превознести любимого поэта. Желающие подробнее определить о личной жизни Маяковского отыщут практически (поэт был скрытен) всех его дам, включая тех, с которыми, как говорится, «ничего и не было», не считая ласковой дружбы.
Любители истории литературы смогут ознакомиться с отношениями поэта и его выдающихся современников (Неприятный, Луначарский, Есенин, Брюсов, Чуковский, Хлебников и многие другие). Действительно, не для всех нашлось место – так, только упомянут и никак не представлен серьёзный для Маяковского человек, режиссёр Мейерхольд, которому мы и обязаны возникновением драматургии в творчестве поэта.
Но что сделаешь, «всех не переброешь» – так сообщил в смешном рассказе один парикмахер перед тем, как повеситься.
Тяжело назвать книгу Быкова аналитической – он обожает не записывать движение мысли, а давать сходу итог, формулу, афоризм. Получаются целые утверждения, и часто чувство, словно бы создатель тебя грузит, что-то вдалбливает, да и не по одному разу.
Но формулы и афоризмы обожал и сам Маяковский, исходя из этого, будем вычислять, что создатель книги заразился методологически от собственного храбреца. Тем более что Быков ощущает некое родство с поэтом – по конфликту с современной им действительностью. «Первый показатель затравленности – глубокой, настоящей – как раз неразличение масштабов соперника: реагируешь уже на любой укус, не долго думая, стоит ли по большому счету брать в расчёт столь ничтожного оппонента» – пишет Быков.
Само собой разумеется, это и о себе. (Не смотря на то, что остроумная быковская формула верна в принципе). По большому счету настроение автора книги «Тринадцатый апостол» – неважное. Возможно сообщить, нехорошее.
Российская Федерация снова идёт не в том направлении, и поэтам снова нет места в конечном итоге, не смотря на то, что оно им и не требуется, как они обожают утверждать.
Да к тому же – «Литература не содействует душевному здоровью. В литературе никто никого не обожает.
У поэтов ещё случается подобие солидарности, по причине того, что они от среднестатистических здоровых людей отличаются ещё больше, чем прозаики; но также, в общем, «обычай, в круг сойдясь» (с. 750).
Что это за оборванная цитата – «обычай, в круг сойдясь»? Это из стихотворения Дмитрия Кедрина «Кофейня» (1936). «У поэтов имеется таковой обычай – в круг сойдясь, оплёвывать друг друга» Быков вычисляет, эти стихи так общеизвестны, что достаточно и трёх слов из них?
Либо фигура Дмитрия Кедрина ему для текста совсем не нужна, лишняя, мешает, вредит концепции?
Быть может, что так. Так как идея автора книги, которую он настойчиво повторяет, пребывает в том, что к 1923 году лирическая поэзия в Советской республики (с введением НЭПа) стала не нужна, неосуществима, немыслима, читатель провалился сквозь землю, поэты замолчали, самоубились, уехали.
Дмитрий Кедрин (не он один, но он особенно) эту идея опровергает. Причём – начисто. Поэзия была, имеется и будет, другое дело – публичная востребованность поэтов, но так как это совсем второй вопрос, не так ли?
В случае если человек собирает тысячную аудиторию, а позже перестаёт собирать тысячную аудиторию – имеет ли это такое уж серьёзное значение для фактически поэзии?
Маяковский в изложении Быкова не выглядит ни святым, ни чудовищем. Читатель, вероятнее, будет колебаться между сожалением и симпатией, и это для современной обстановки – отношение здоровое.
Быков перелопатил столько литературы и натащил в собственный текст столько цитат, что, независимо от любви-нелюбви к Маяковскому, читателю гарантировано приятное напряжение интеллекта. Действительно, воскресшим Маяковским тяжело пользоваться в современных публицистических целях – ну не подходит он для этого.
Для живописания собственного отношения к Российской Федерации XXI века Быкову нужно написать совсем другую книгу, которая кусками «вылезает» из «Тринадцатого апостола» и лишь портит хороший текст.
Эксперты, быть может, отыщут оговорки и ошибки, я отыскала одну. По словам Быкова, Маяковский «танцевать обожал, выделывал, как Белый в парижских ресторанах, эксцентричные, сумасшедшие па».
Андрей Белый выделывал па в берлинских ресторанах. Но это, само собой разумеется, мелочь.
В сравнении с тем, что создатель так и не определился: Маяковский – трибун революции либо глашатай империи? В случае если учесть, что революцию Дмитрий Быков почему-то обожает, а империю почему-то ненавидит, это уже мелочью не назовёшь.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
В.В. Маяковский \
