Петербург не собирается умирать
Как и вся Российская Федерация, заветный город над вольной Невой планирует жить, мужественно осмыслив груз истории. С 25 по 28 мая в Санкт-Петербурге прошёл Книжный салон, на котором живой интерес публики позвала достаточно объёмная иллюстрированная книга «В Питере жить».
В ней петербургские писатели говорят индивидуальные истории собственных взаимоотношений с различными районами, закоулками и улицами Петербурга. Любопытно, что книга издана в Москве (редакция Елены Шубиной).
В случае если в заглавии сборника вам слышится парафраз известной песни Шнура («В Питере – выпивать!»), то это так и вспоминало: книгу предваряют два эпиграфа – из И. Анненского и из песни Шнурова. Возможно было бы, само собой разумеется, назвать книгу «В Санкт-Петербурге жить», и это также была бы цитата, и почтенная, из Мандельштама.
Да лишь звучит она так: «В Санкт-Петербурге жить – как будто бы дремать в гробу». Эффектно, но для того чтобы лозунга на флагах не напишешь и под ним бойцов не соберёшь. Трагизм положения бывшей столицы империи Сейчас и без того очевиден.
А петербургские писатели склонны к лирическому интеллигентскому занудству. Которое еле преодолевают именно по рецепту Шнура, удачно прикрывшего собственное культурное лицо бодрой маской неунывающего жлоба… Итак, писатели гуляют по городу и говорят истории.
Все они урождённые петербуржцы в широком возрастном диапазоне: от патриарха Даниила Гранина до юный Ксении Букши. К ним присоединился, действительно, Дмитрий Быков, поведавший читателю о Елагином своей дружбе и острове с поэтом Нонной Слепаковой.
Когда-то Ленинград был для писателя отдушиной, но всё провалилось сквозь землю с «торжеством столичной азиатчины», и остались только воспоминания. Эта интонация («остались только воспоминания») совсем роднит Быкова со многими вторыми авторами книги, так что он отличненько мимикрирует под петербуржца.
Осознавая, что сборник угрожает стать широкой элегией, составители пригласили принимать участие в нём для увеличения уровня бодрости храбрецов, более довольных судьбой: директора Эрмитажа Михаила Пиотровского, актрису Елизавету Боярскую, живописца Михаила Шемякина, барда Александра Городницкого, краеведа-блогера Татьяну Мэй. Вдобавок у нескольких питерских писателей появилось в наличии чувство юмора.
И совместными усилиями опасность, что книга станет письмом из бутылки затонувшей Атлантиды, отошла. Книга стала пёстрой, занимательной, познавательной, интонация лирического занудства о безвозвратно погибшем то и дело перебивается забавными историями из личного опыта.
Писатели предстают не величавыми наследниками Прежнего, а обычными обывателями, каковые, действительно, могут думать и писать. Санкт-Петербург так же, как и прежде приводит к сильной любови к себе, а о взаимности данной любви не приходится и грезить.
Обожай себе и терпи. Получше тебя были люди и терпели. «До тех пор пока пространство не напитается броскими судьбами, жертвенными смертями, мечтами и талантами его насельников, оно не оживёт, не одухотворится, останется легко камнем, перекрёстком, улицей – предметом без внутреннего огня и всякой метафизики, ветшающим без грусти и умирающим раз и окончательно, как случайная чепуха…» – пишет Павел Крусанов в красивом эссе «Центр новый, незатопляемый» (посвящено Столичному району).
Такое чувство, что Город точно выбирает себе таких «оживителей» и никуда не желает их отпускать. Вот писательница Елена Колина четыре раза пробовала уехать в другие места (иные страны) на жительство, а в следствии так и осталась на улице Рубинштейна.
По причине того, что зарплаты, пенсии, комфортная надёжная судьба – это одно. А чувство, что ты лично причастен к чему-то неподдельно красивому, – второе.
Из иных измерений судьбы.
«Для драгоценных для каждого человека связей с вечностью неординарно принципиально важно чувствовать, что его жизнь протекает в тех же декорациях, что и жизнь самых больших его предшественников», – утверждает Александр Мелихов (очерк «Как бы нам остаться варварами»). Автор в далеком прошлом твердит о необходимости грезы, сказки, да хоть бы и иллюзии (но величественной) в жизни человека.
Вот и авторы сборника «В Питере жить» так или иначе заворожены мечтами и иллюзиями. Они ничего не требуют от Города – напротив, готовы дать ему душевную эссенцию и духовную собственной жизни.
Потому неожиданным образом не нарядно-музейный центр более всего воодушевляет авторов, но места, ещё и не прославленные, задворки и закоулки. Ждановскую набережную «оживляет» в прелестном эссе Евгений Водолазкин.
Безрадостный проспект Стачек делается милым сердцу из-за обаятельной искренности Ксении Букши. Из таковой безнадёги, как Ржевка, придумывает презабавную повесть о собственном детстве Ольга Лукас…
В итоге появляется чувство, что ужасные разрывы времени (имперский Санкт-Петербург – коммунистический Ленинград – Санкт-Петербург новых лет) преодолены коллективным упрочнением отдельных людей. Пускай это иллюзия. Но блистательная!
Пускай на каждом шагу бродят тени погибших и замученных. Но мы же их не забываем, знаем, окликаем по именам!
К тому же Санкт-Петербург населяют не только люди, но и монументы, об этом неустанно напоминает Сергей Носов, создатель книги «Тайная судьба петербургских монументов», – в сборнике «В Питере жить» опубликован его прекрасный рассказ о монументе Достоевскому. Ясно, что это сам автор одушевляет собственных каменных, медных и цементных храбрецов.
Но так как получается! «Я не желаю несложной людской судьбе. Я желаю сложных снов» – слова из эссе Татьяны Толстой «Чужие сны».
Это, само собой разумеется, поэтическое преувеличение, но в нём заключён очевидный «закон Санкт-Петербурга»: без воли к культуре («сложных снов») в этом городе делать нечего. Для несложной людской жизни на свете большое количество иных городов.
И в случае если читатель, простой любопытствующий читатель, всерьёз погрузится в книгу «В Питере жить», он может попасться на крючок и шагнуть из «несложной людской судьбы» к «сложным снам». Начнёт ходить по городу и искать прославленные места. «А!
Вот садик Сен-Жермен, про что писала Наталья Галкина! А где Лабиринт петергофский, где Илья Бояшов обожает сидеть? А это тут жил Андрей Битов?» Не станет его жизнь ни веселее, ни легче.
Но от проклятий истории и подсчёта (рублей, правительству, главе и т.п.) она вырвется в второе измерение.
Имеется такая возможность.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Петербург. Экскурсия по городу.
