Погружение в искусство
Владимира КОРЕНЕВА, бесповоротно вошедшего в современников и память, и будущих поколений ролью Ихтиандра в фильме-фэнтези «Человек-амфибия», очень воображать не нужно, не смотря на то, что эта роль была только первым его шагом на громадном и сложном поле называющиеся «мастерство».
заслуженый артист России, ведущий мастер сцены им. Станиславского, которому он верен более полувека, доктор наук Университета гуманитарного образования и просто культурный человек.
Сейчас г?н Коренев – гость редакции, и разговор мы, конечно, начали с того, что отечественному собеседнику более всего ближе, – с тех процессов и российской культуры, каковые в ней сейчас происходят. Итак.
— Владимир Борисович, возможно ли сходу и безоговорочно выяснить, что в искусстве и нашей культуре первично? Может, это всё-таки театр?
– Не думаю. Театр – только одна из многих, хоть и наиболее значимых составляющих культурного процесса. Во-первых, театр вторичен по окончании литературы.
Художественный театр, к примеру, взял собственное интеллектуальное и опытное бессмертие благодаря Островскому, Чехову, Андрееву, Неприятному.
Но это были времена, в то время, когда бал правила высокая, в случае если угодно, – великая литература! на данный момент таковой нет. Быть может, это естественный временный процесс, сопутствующий смене эр, как исторических, политических, так и культурных. Вероятно
– Быть может, наряду с этим сменилась и внутренняя культура каждого человека? Либо незаметно перешла в какое-то второе состояние.
Ценности, к примеру, показались другие.
– Ценности, непременно, появились, и как раз другие. А вот какая-то мысль провалилась сквозь землю.
Возможно по-различному относиться к советским временам, но у того общества была объединяющая мысль. Пускай политизированная, но она давала надежду.
Ещё Некрасов писал: «В случае если к правде святой мир дороги отыскать не сумеет, честь безумцу, что навеет человечеству сон золотой » Я не весьма обожаю Некрасова, но за эти строки готов его уважать.
В то время, когда была мысль, полунищий народ, добрая половина которого пребывала в лагерях, победил ужаснейшую войну. А 60-е годы, в то время, когда обществу опять позволили мало набраться воздуха и помечтать?
Показались «Современник», Театр на Таганке, Театр на Юго-Западе, заблистали многие гениальные юные артисты, живописцы, писатели. В мастерство опять возвратилась литература.
Но на данный момент – опять откат. С печалью наблюдаю на собственных студентов: они же ничего не просматривают
– В случае если сравнивать театр 60-х и сегодняшний, то с какой случившейся в их развитии отличием вы бы сейчас смирились, а какую принять не смогли?
– Сегодняшний театр, по-моему, во многом стал ближе к шоу, развлечению Он стал более податлив зрителю, соответственно, где-то утерял собственную основную функцию: учить добру. Учить и соглашаться – вещи полностью разновеликие.
Учить тяжело. Соглашаться и стараться только понравиться значительно легче. В этом я и вижу громадное разночтение между театром 60?х и нынешним.
Провалилась сквозь землю какая-то сверхзадача.
– А кто обязан эту сверхзадачу определять? И обязан ли? Минкульту не до того: он деньги на реставрациях сортирует. Да и по большому счету каждая сверхзадача – это элемент управления.
Разве мастерством возможно руководить?
– Я пришёл в театр Станиславского в первой половине 60-ых годов XX века, в то время, когда художественным руководителем в том месте был Михаил Яншин. Великий артист, педагог, человек.
Он был велик собственной глубиной, масштабом. Популярность – это временно, она на данный момент имеется, а на следующий день провалилась сквозь землю, стоит только режиссёру о тебе на время забыть.
А глубина – окончательно!
Яншин и сейчас сыграл бы так же, как игрался и полвека назад. Другими словами он и сейчас был бы современен и понятен зрителю. А из-за чего?
По причине того, что умел сам себе ставить определённую сверхзадачу. И сам её решал.
Такими были Грибов, великая Фаина Раневская. Такими были и более юные Вася Шукшин, Жора Бурков, Женя Леонов, Женя Евстигнеев. Мы так как и по сей день с однообразным наслаждением наблюдаем спектакли и фильмы с их участием. Сопереживаем. Смеёмся.
Печалимся. В то время, когда я сказал о сверхзадаче, то имел в виду прежде всего именно это. Пологаю, что и любой человек обязан сам себе всегда определять некую возможность завтрашнего дня.
Возможно, хоть тогда осознаем, к какому мы обществу идём.
– А самого Владимира Коренева что сейчас тревожит больше: сутки сегодняшний либо непонимание дня завтрашнего?
– И то и другое. Причём не только в мастерстве, но и в реальности.
Пологаю, что подобными сомнениями сейчас озабочен несколько только Коренев. Но наряду с этим я полностью верю в Россию, её будущее, причём великое.
Такая уж, видно, будущее у нашей страны – всё время проходить через какие-то чистилища. Может, это от Всевышнего, дабы, к примеру, патриотизм в Российской Федерации постоянно имел настоящую землю под собой, а не насаждался искусственно
– Патриотизма на голом месте не бывает. Как не бывает и культа личности без личности
– Уверен, что патриотизм – это прежде всего глубокое знание истории. И желание сберечь эту историю. Так как не просто так Россию сейчас уже кроме того не не в серьез именуют страной с непредсказуемым прошлым?
Так как сейчас в школах преподают историю по различным книжкам! Как это вероятно?
Рабле, к примеру, когда-то обратился к читателям: сообщи, читатель, из-за чего собака так рьяно защищает собственную косточку? Так как на ней и мяса-то не осталось!
И сам отвечает: в данной косточки имеется капелька мозга! Вот если ты, читатель, и из моей книги извлечёшь такую же капельку познания, я буду вычислять, что время на её написание израсходовано не напрасно
– Быть может, не стоило по большому счету реформировать то, что и без того трудилось замечательно? Я имею в виду на данный момент образование. Мы получали образование советских школах, вузах.
Не сообщу, что остались неучами.
– Нынешняя реформа, уверен (и не только в образовании), – это какой-то стихийный и непродуманный опыт, у которого было лишь лихое начало. Он и по сей день длится. Из-за чего?
Да вследствие того что за него никто так как так и не ответил. И не ответят, думаю.
А сами реформаторы опасаются признать собственную деятельность неточностью.
Школьное образование развалили с введением малопонятного ЕГЭ. Сейчас школьники самостоятельно не смогут написать кроме того простого произведения. Что это?
Либо, к примеру, кому в голову пришла мысль с созданием многоуровневой совокупности образования, магистратами, бакалавриатами этими? Так как в случае если человек недоучка, его не спасёт никакое прекрасное определение либо звание.
Российская Федерация была самой просматривающей страной в мире. Сейчас кроме того эта позиция утеряна.
Какие конкретно магистры?
– Согласен, очень многое утратили. Вот и ваши студенты, по вашему же определению, прекратили просматривать Но наряду с этим, согласитесь: какой ажиотаж на выставке Серова!
Многотысячные очереди, многочасовое ожидание в непогоду. Причём довольно много было и молодёжи, сам видел.
Значит, духовность у людей осталась?
– Российская Федерация и громадна, и сильна историей. В ней, как ни в какой второй стране, глубоки традиции, которые связаны с живописью, театром, литературой. Сломать это нереально, не смотря на то, что попытки аналогичного варварства существуют.
Из-за чего нереально? Хотя бы вследствие того что в Российской Федерации довольно много людей, генетически сопротивляющихся этому варварству.
Неравнодушных педагогов, гениальных учёных, живописцев, писателей, журналистов.
Если не отстаивать собственную жизненную позицию, духовность, мы всё утратим. А вернуть уже не сможем.
Вот тогда ничего не будет. Это правда.
– Чтобы что-то заново выстроить, нужен крепкий фундамент, а где его забрать?
– Мы так продолжительно наблюдали на Европу, на Америку, что аж голову развернули в другую сторону. И что в конечном счёте?
Для чего так бездумно пробовали их копировать?
Отечественной государственности всего-то тысяча лет, не так уж большое количество по историческим меркам: имеется страны более древние. Но согласитесь, что и за это время Российская Федерация вышла на высокие мировые позиции!
Особенно в собственной культуре. И это не обращая внимания на то, что история всегда подвергала и подвергает нас тяжёлым опробованиям: войны, самодурство вождей, революции, разруха, восстановление и т.д. Сейчас вот – санкции эти. И что?
Живёт Российская Федерация и будет жить! Значит, имеется данный фундамент. Он в каждом из нас.
В истории отечественной!
– Владимир Борисович, а что для вас театр прежде всего? Кто вы в том месте изначально: ученик либо преподаватель?
– Театр – это, само собой разумеется, вечная школа, где и обучаешься, и учишь. Это и первично, и неизменно. Во-вторых, что крайне важно, театр – это вечная лотерея.
Ни при каких обстоятельствах не знаешь, что и как окажется: возможно собрать блестящих актёров, режиссёров гениальных, сценаристов, а итог не зажжёт. Примеров большое количество.
А не редкость так, что весьма успешные пьесы получаются по не самой лучшей либо известной пьесе. Из-за чего?
По различным обстоятельствам.
Частенько громадная драматургия сама по себе кроме того не наилучшего режиссёра «извлекает». Легко пьеса не редкость сама по себе так хороша, что её и поправлять-то не нужно, основное – не сломать.
Это и «Собачье сердце», и «Стакан воды», и «Сирано де Бержерак», и «Мелкие катастрофы» Да большое количество!
– Вы уверенный человек? Уверенность в вашей профессии нужна либо она может мешать?
– Уверенность неизменно нужна. Основное – её не требуется путать с самоуверенностью.
Вот это очень сильно усложняет профессию: так как актёр на сцене несколько! У меня лично довольно часто бывают сомнения. Сомнение – это один из элементов самообразования. Исходя из этого по окончании каждого спектакля мы продолжительно и детально разбираем его.
В случае если угодно, ещё раз стараемся осознать его идея. Спорим. Репетируем. В следствии вырабатывается единая линия, рисунок самого спектакля. Тогда и к зрителю актёр выходит без неуверенности и сомнений.
Тогда все аплодисменты, цветы, «бис» и «браво» воспринимаются как заслуженный итог и собственного, и твоих сотрудников труда. Это правда.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Art-погружение
