Разбогатевший китай не стал демократичнее — «экономика»
В Соединенных Штатах продолжительное время думали, что развитие экономики Китая будет сопровождаться переменами в политическом аппарате, но действительность продемонстрировала, что все обстоит совсем в противном случае.
Atlantico: Со времен Ричарда Никсона американские президенты поддерживали развитие экономики Китая, рассчитывая, что чем богаче он станет, тем больше сблизится по своим практикам с развитыми государствами и тем несложнее будут их отношения. В какой степени нынешние реалии в Китае опровергают эти суждения?
В каких областях наблюдаются обратные, более репрессивные тенденции?
Бартелеми Курмон: Последние 45 лет взаимоотношений США и Китая свидетельствуют прежде всего о трудностях, каковые испытывает американское управление для того, чтобы охарактеризовать эти отношения.
В то время, когда Никсон отправился за Киссинджером в Пекин на встречу с Мао, его цели носили прежде всего политический и стратегический темперамент. Он пробовал изолировать Москву посредством сближения с другим коммунистическим гигантом, что десятью годами ранее разошелся с СССР.
Настоящая политика, сообщат одни, цинизм под соусом Киссинджера, возразят другие. В Китае в тот момент полным ходом шла «культурная революция», и его «сокровища» шли вразрез с сокровищами Вашингтона.
Вопрос экономразвития Китая был поднят уже в годы либерализма Рейгана, каковые совпали с реформами Дэна Сяопина. В 1990-х годах все было сложнее.
Администрация Клинтона подвела Китай к вхождению в ВТО (оно завершилось в ноябре 2001 года) и развитию экономики. Наряду с этим события на площади Тяньаньмэнь в мае-июне 1989 года начали период подозрительности в отношениях двух государств, что еще не подошел к концу.
Влиятельным тогда в Вашингтоне либералам было тяжело дать определение Китаю с его громадными возможностями в экономике, но не изменяющейся политической совокупностью. Как раз с этого времени стали появляться теории, основанные на работах Сэмюэла Хангтингтона о третьей демократической волне и южной развития Кореи и траектории Тайваня.
Был поднят вопрос о том, в обязательном порядке ли развитие экономики Китая приведет его к глубинной реформе собственных университетов.
20 лет спустя ответа на данный вопрос все еще нет, но, по всей видимости, усиление китайской экономики, с которой тесно связана правящая партия, не ведет к изменению политического аппарата. Тот ограничивается только адаптацией (предмет споров между представителями различных школ) и испытывает беспокойство по поводу несущих неопределенность резких изменений.
Другими словами, вопреки всем прошлым и нынешним пожеланиям Вашингтона, Китай начинается, но не изменяется. Более того, с избрания Си Цзиньпина в том месте кроме того отмечается усиление авторитета центральной власти на фоне масштабной кампании по борьбе со взятками, которая в один момент является предлогом для ликвидации соперничающих групп.
Все это подпитывается возрожденным эмоцией национальной гордости и находит отражение в более открытых демонстрациях силы, каковые совсем переворачивают страницу Дэна Сяопина и его рекомендаций показать сдержанность, в частности в мире.
Примиряя различные взоры на китайскую экономику
The Financial Times17.05.2016Три сценария для китайской экономики
The Epoch Times12.03.2016политика и Китайская экономика ФРС
Project Syndicate03.10.2015китайская экономика и Необоснованные тревоги
Жэньминь жибао27.08.2015
Помимо этого, протолкнув Китай в ВТО, США пологали, что смогут тем самым сдержать его, но в действительности только разрешили войти волка в овчарню. Сейчас Китай расшатывает все интернациональные университеты так именуемого «вашингтонского консенсуса», каковые являются опорой американской мощи с 1945 года.
Проект «Один пояс, один путь», расширение шанхайской организации сотрудничества с принятием Пакистана и Индии, формирование Азиатского банка инфраструктурных инвестиций — США отсутствуют во всех этих проектах Си Цзинпина, каковые только подтверждают новый расклад. С возникновением китайской модели и равнением многих государств на Пекин, в частности в развивающихся регионах, происходит формирование настоящего блока, что кое-какие наблюдатели именуют «пекинским консенсусом» по аналогии с «вашингтонским консенсусом».
До тех пор пока что Китай опровергает этот прогноз и отвергает принцип появления пекинского консенсуса. Как бы то ни было, его притягательность для этих государств может поменять стать и расклад для них настоящим примером, как в плане развития, так и управления.
К тому же, необходимо подчеркнуть, что усиление Китая прошло не так, как это воображали себе американцы. Не смотря на то, что это связано с тем, что они в действительности ничего и не предполагали. В китайской политике США за последние 45 лет нет никакой последовательности.
В Соединенных Штатах не задавались вопросом о обстоятельствах сближения с Китаем и том, с каким как раз Китаем они желают трудиться. В таком смысле отношения с Китаем иллюстрируют заблуждения и колебания американской внешней политики, в особенности по окончанию холодной войны.
Последним примером помогает стратегия поворота в сторону Азии администрации Б. Обамы, которой кинули вызов фавориты Малайзии и Филиппин, уступив соблазну китайских инвестиций. Администрация Трампа же планирует совсем похоронить эту инициативу, отказавшись от соглашения о транстихоокеанском партнерстве.
Вместо этого Вашингтон будет предлагать двусторонние соглашения о свободной торговле (они уже существуют с некоторыми государствами), каковые говорят о сокращении масштабов проектов.
— Как растолковать ошибочное восприятие усиления Китая со стороны Запада?
— Дабы ответить на данный вопрос, давайте сперва разберемся, какие конкретно неточности были допущены. Экономический рост Китая продолжительное время недооценивался а также отрицался.
В 2000-х годах экспертные группы и экономические круги предполагали, что китайский ВВП сравняется с американским лишь к 2050 году. Позже стали говорить о 2030 и, наконец, 2020 годе, что думается в полной мере честным.
Подобное изменение прогнозов всего за десять лет страно. Возможно, все разъясняется рвением приуменьшить китайский рост в надежде, что он замедлится? В полной мере вероятно.
На все это наслаивается и неспособность предугадать адаптацию Китая к изменяющейся всемирный экономике, в которой он неспешно вышел на первые роли.
Сейчас поболтаем о дипломатии и в частности образе Китая в мире. К Пекину не лучшим образом относятся на Западе, но все обстоит совсем в противном случае в развивающихся государствах, где китайские инвестиции принимаются отлично. И не просто так.
Западные государства воображают , что в случае если им самим не по душе его режим и Китай, целый остальной мир вычисляет совершенно верно так же. Пора, наконец, открыть глаза и осознать, что Китай принимается в мире как первостепенная держава, нравится нам это либо нет.
На уровне культуры Китаю удалось благодаря стратегии и ощутимым затратам «мягкой силы» добиться признания как вневременного полюса мощи (упор делается на то, что последние 150 лет являются только болезненное исключение из многотысячелетней истории). Тут, под влиянием США, западные государства не смогли своевременно уловить движение истории и зациклились на через чур узком ее прочтении так, как будто бы хронология интернациональных взаимоотношений берет старт в 1945 году.
Наконец, на политико-стратегическом уровне США ни при каких обстоятельствах не пробовали осознать мотивы Китая, усиления его самоутверждения и армии в региональном окружении. Они ограничивались тем, что разглядывали все как угрозу и стремились сдержать ее.
Обстоятельств таких неточностей множество. В первую очередь, стратегическая неприспособленность к сложившемуся по окончании холодной войны равновесию.
Большая часть американских аналитиков и руководителей сформировались как личности во время соперничества с Москвой, и им обычно сложно вырваться из ветхих схем мышления. Потом, тут сыграло собственную роль то, что американский политолог Кристофер Феттвайс сравнительно не так давно назвал «патологиями мощи»: ужас, честь, высокомерие и слава.
Американская внешняя политика показала необычную посредственность в адаптации к новому интернациональному окружению. Так обстоят дела в плане безопасности (в то время, когда Вашингтон в последний раз побеждал войны?), и дипломатии и экономики.
В следствии, и китайский пример тут не единственный, Вашингтон уже не играется в мире столь же решающей роли, как в 1990-х годах. Наконец, необходимо подчеркнуть неспособность определиться с тем, что США желают сделать в Азии.
Вмешательства Буша-младшего, стратегия поворота Обамы… Все эти громкие, но безлюдные лозунги дают в конечном счете очень плохие результаты. Пускай США и не признают данный факт, от него некуда не убежать: их влияние в Азии уже не то, что в начале тысячелетия, и усиление Китая стало тому обстоятельством.
© AP Photo, How Hwee Young/Pool Photo via APПрезидент США Обама и глава КНР Си Цзиньпин
Остается вопрос характерной американским стратегическим кругам постоянной критики Китая. Это упрощенческий анализ, готовая форма мышления для оторванных от настоящего политических лидеров и мира стратегов, каковые добились избрания на базе внутриполитической программы (все американское управление со времен Буша-старшего) и совсем не разбираются во внешней политике (это не говоря уже о полном отсутствии видения по этим вопросам).
Тут республиканцы не отличаются от демократов, и время от времени легко поразительно видеть, как анализ Китая в американских стратегических кругах носит ограничительный, необъективный и негативный по самой собственной сути темперамент. Ужас усиления армии Китая, неприкрытая эйфория при виде спада его темпов роста поизводства, неспособность осознать все тонкости его взаимоотношений с соседями… Американские специалисты по Азии в целом и Китаю в частности прекрасно знают факты, но обычно интерпретируют их совсем непонятным образом.
— Последние 40 лет китайская политика США отличалась стабильностью (расширение связей, содействие модернизации и экономическому росту), но может ли полномочие Дональда Трампа вынудить их поменять подход и заложить фундамент новых взаимоотношений?
— Такая стабильность очень спорна, в случае если остановить внимание на последовательности осложняющих отношения событий наподобие случившегося на площади Тяньаньмэнь либо бомбардировки китайского консульства в Белграде во второй половине 90-ых годов двадцатого века. Как бы то ни было, не обращая внимания на чуть прикрытое соперничество, обе страны неспешно стали партнерами, так что кое-какие аналитики (преждевременно, с учетом сложившегося соперничества) говорят о «громадной двойке» Вашингтона и Пекина.
Помимо этого, разные американские администрации поддерживали развитие Китая (это не мешало им проявлять на его счет беспокойство) и реформы в Пекине (китайское управление обычно это игнорировало). Говоря несложнее, в Пекине и Вашингтоне сложились различные представления о «модернизации» Китая.
Китай на американских плакатах
ИноСМИ25.08.2015Китай и Россия: главные показатели государств
РИА Новости05.06.2012
Внесет ли администрация Трампа поправки в китайскую политику Вашингтона? Непременно, и запланированная отмена транстихоокеанского партнерства есть первым тому примером.
Однако, еще не светло, какой курс будет забран, станет ли все кардинальным поворотом к лучшему либо нехорошему. Последние годы на фоне стратегии переориентации на Азию администрации Обамы многие американские специалисты задавались вопросом об обоснованности «громадной сделки» с Китаем для сохранения американского присутствия в Азии и обеспечения стабильности в мире и регионе.
Сделка отталкивается от идеи о том, что усиление Китая неизбежно, и что вместо ненужных попыток сдержать его, лучше присоединиться к нему, дабы сохранить имеющееся. Отметим, что именно такую позицию на данный момент занимают другие интернациональные деятели, начиная с тех же государств-членов Евросоюза, каковые, к примеру, сначала поддержали Азиатский банк инфраструктурных инвестиций.
По факту, сделка предполагает признание растущей роли Китая в азиатских делах, и ослабление давления по некоторым главным вопросам наподобие Тайваня (последовательность специалистов воображают сделку как пересмотр стратегических соглашений с Тайбэем). Посмотрим, на каком уровне будет проходить эта сделка и как она поставит Китай в позицию силы (китайцы стали настоящими мастерами мастерства торга, чего не сообщить об американцах).
Таковой рискованный подход имел возможность бы стать огромной победой для Пекина, но администрация Трампа может решиться на него. И имеется ли у нее другие варианты с учетом неточностей американской внешней достижений и политики Китая? Не факт.
Политика Трампа имела возможность бы заложить фундамент аналогичной сделки. Это стало бы хорошей новостью для стабильности и мира и плохой — для некоторых представлений об американской внешней ее мессианстве и политике.
— Какую форму имели возможность бы принять американо-китайские отношения в плане обеспечения всемирный стабильности? Что им направляться поменять в собственном подходе, дабы не попасть в «ловушку Фукидида» (сформулированная историком Грэхэмом Эллисоном концепция, которая обрисовывает антагонизм между утвердившейся державой в лице США и набирающей силу державой в лице Китая, усиление второй, вызываемый этим ужас у первой и вытекающий из всего этого риск войны)?
— Данный вопрос, как мне думается, есть главным для интернациональных взаимоотношений на данный момент и будет играться решающую роль в ближайщее время. «Ловушка Фукидида» подразумевает, что переход власти обязательно сопровождается конфликтной обстановкой, и легла в базу самых различных теорий о неизбежности конфликта между Китаем и США. Однако возможно легко возразить против аналогичной упрощенческой демонстрации, которая значительно чаще опирается на спорное повторение истории.
В первую очередь, нет ничего, что показывает, что подобная передача эстафеты в обязательном порядке обязана породить конфликт. Тут нет правил, лишь примеры.
Этому вопросу было посвящено множество важных изучений, каковые говорят о отсутствии необходимой причинно-следственной связи, не обращая внимания на существование важных рисков.
© AP Photo, Ng Han GuanРепетиция Парада Победы в Пекине
К тому же, державы не всегда поднимались на самый верх благодаря конфликтам. Тут возможно привести в пример самих США, каковые заявили о себе в первой половине ХХ века, но без конфликта с Англией, первой мировой державой в то время.
Эта страна кроме того стала их союзницей в двух последовавших мировых конфликтах. Война, непременно, ослабила Лондон и усилила Вашингтон, но они оба были в одном лагере, лагере победителей.
В случае если направляться данной логике, получается, что Англия уступила статус первой мировой державы, победив в войне… Это ставит под сомнения рассуждения о том, что поражение и победа ускоряют смену статуса державы. В противном случае говоря, война в полной мере возможно может привести к передаче эстафеты от одной державы к второй, но это вовсе не гарантированный итог.
Шансы ставятся еще меньше, в случае если ни у одной из потенциальных противоборствующих сторон нет ни мельчайшего жажды разжигать конфликт.
Так, недавняя холодная война Соединенными Штатами и СССР не переросла в масштабный конфликт, но закончилась победой одного из лагерей. Вашингтону не пригодилось сражаться со своим главным соперником, дабы стать единственной сверхдержавой и положить начало однополярному миру.
Холодная война закончилась в тот самый момент, в то время, когда советское управление поняло собственную неспособность продолжить соперничество. В то время, когда Михаил Горбачев пришел к власти в СССР в 1985 году и дал старт реформам, отказ от противостояния с США и предстоящее признание «поражения» стали очевидной необходимостью для появлявшейся на грани банкротства страны.
Но что может сообщить нам «окончание» холодной войны СССР и США применительно к отношениям Пекина и Вашингтона? В первую очередь, необходимо подчеркнуть, что «холодная война» была неспециализированной концепцией по обеим сторонам металлического занавеса. на данный момент же серьёзен вопрос о том, вправду ли американские и китайские фавориты «согласны, что не согласны».
Однако ответа на него нет. К тому же, что важно, холодная война была и идеологической борьбой.
С данной точки зрения отношениям Пекина и Вашингтона не характерно такое же противостояние, как Западу и Востоку на протяжении холодной войны. Наконец, та закончилась только в тот момент, в то время, когда одна из сторон, СССР, признала собственный поражение. на данный момент сложно представить, что США смогут признать поражение (тем более что его темперамент пока остается под вопросом) либо что такая набирающая силу страна как Китай склонит голову, как Москва во второй половине 80-х годов.
Очевидно, обстановка может измениться (и изменится в будущем), но нынешнее соотношение сил двух государств и их статус держав первого замысла исключают признание поражения.
Трамп создал для Китая немыслимые возможности
Folha24.11.2016Китай за свободную торговлю
Le Monde21.11.2016
Так, остается осознать, в какую категорию попадают отношения США и Китая. Идет ли обращение о новом виде взаимоотношений двух держав, каковые с далека посматривают друг на друга и избегают неприятных тем, но не смогут уклониться от сотрудничества по последовательности вопросов?
Либо же мы имеем дело с переходной обстановкой, безболезненной передачей эстафеты, в которой, однако, разрешены каждые удары? Возможно, это новая «война» с непонятными до тех пор пока очертаниями?
Возможно, всего понемногу. Дело в том, что обстановка сложнее, чем все отношения держав в прошлом, по причине того, что она характеризуется одновременно большой близостью и взаимным недоверием, которое подталкивает к осторожности, как в Пекине, так и в Вашингтоне, дабы не допустить деградации обстановки до конфликта.
В целом, эти отношения США и Китая (в одной из вышедших в 2014 году работ я именовал их «мирной войной») заставляют отойти от ветхих схем.
— Какими смогут главенствовать области сотрудничества двух государств?
— В известной книге «Война и мир между нациями» (кроме критики через чур узкого, согласно его точке зрения, подхода к интернациональным отношениям со стороны реалистов) Раймон Арон проводит линии между однородными и разнородными совокупностями: «Я именую однородными совокупности, в которых страны относятся к одному типу и следуют одним политическим концепциям. Разнородными я именую те совокупности, где страны организованы по различным правилам и придерживаются противоречивых сокровищ».
Вот отличное определение многополярности, в которой Китай занимает центральное место, а также еще более совершенно верно определение совокупности, где США и Китай соперничают, но сосуществуют и сотрудничают, вопреки всему. В игру вступает принятие отличий.
Они бесчисленны и касаются самых различных вопросов, что требует осторожности в оценке взаимоотношений США и Китая. Лишь в рамках разнородных совокупностей, каковые разрешают лучше осознать нередкие расхождения между стратегиями Вашингтона и заявлениями и Пекина, две данные государства смогут сотрудничать в мире и утвердить многополярность с участием занимающих совсем различные позиции, но не обязательно враждебно настроенных друг к другу игроков.
В случае если отталкиваться от этого вывода, областей сотрудничества существует огромное, я бы кроме того сообщил, нескончаемое множество, в случае если, само собой разумеется, все будет происходить в воздухе взаимоуважения и доверия. Американцам направляться принять новую действительность, в которой Китай стал сверхдержавой.
Китайцам же необходимо не поддаться соблазну гордости, от которого обычно страдают собравшие силу державы. В случае если американское и китайское управление покажет мудрость и сможет обойти все эти препятствия, прислушиваясь наряду с этим к остальным игрокам и не отказываясь от своих обязательств, сотрудничество может оказаться очень продуктивным.
Бартелеми Курмон (Barthelemy Courmont), научный сотрудник Университета интернациональных и стратегических изучений, специалист по Китаю.
Разведопрос: Борис Кагарлицкий про мировую экономику
