Сновидения между битвами
Мастер сцены Луны Максим ЩЁГОЛЕВ появился в Воронеже, окончил ГИТИС и снялся в более чем 75 фильмах: «Молодёжка», «Товарищи милицейский», «Законы улиц» и др. Минобороны Российской Федерации наградило его медалью «За упрочнение боевого содружества» за роль рядового Юльева («Слона») в фильме Михаила Туманишвили «Второе дыхание».
В запасе у актёра сериалы: «Алтарь Тристана», «Трюфельный пёс», «Сердце дамы».
— МАКСИМ, вам довольно часто достаются роли людей в погонах. За что вам такое?
– Быть может, это передаётся на генетическом уровне. Мой папа был полковником, занимался радиоэлектронной борьбой и был невыездным. Мои прадед и дед – потомственные офицеры.
Роли в погонах мне близки и понятны, с детства у меня был перед глазами блестящий пример!
– В Театре Луны говорят, что вы жадный до ролей и никому ни при каких обстоятельствах их не отдаёте…
–Я не сижу привязанный к стулу, прошу вас, приходите, с наслаждением приму! Время от времени мне кроме того нужен второй состав, и я не знаю, из-за чего это не происходит. Иначе, я весьма обожаю собственные роли и, как многие актёры, эгоистично отношусь к тому, что делаю.
Так как они достались мне с позже, кровью, бессонными ночами и переживаниями. Роль вынашивается продолжительное время, и позже она всё время с тобой. Она тебя преследует, о себе напоминает.
К примеру, еду в машине, и внезапно в голове всплывает какая-нибудь сцена из спектакля.
– Вы получали образование Воронеже, а позже были у Сергея Проханова. Чем вы его зацепили?
-В то время у меня был баклажановый цвет волос. Я трудился моделью, ходил по подиуму, снимался в рекламе джинсовой одежды, костюмов от дорогих брендов, представленных в Воронеже. Какое-то время трудился в Санкт-Петербурге.
Я хорошо владел телом, был кандидатом в мастера спорта по бальным танцам. В общем, привлекал внимание . А у Сергея Борисовича был имиджевый подход.
Он в первую очередь наблюдал на лицо актёра, на его тут и фактуру же прикидывал, подойдёт ли он для его пьес. Так сходу и сообщил: «Кто будет принят на курс – останется в труппе Театра Луны».
Было ясно, что он нас взращивал для себя.
— В спектакле «Таис сияющая» вы играетесь Александра Македонского. Как вы вычисляете, актёр обязан нести ответственность перед историей, в то время, когда играется исторических персонажей?
– С какой стати? Любой фильм либо спектакль – это художественное произведение с выписанными характерами, где всё выстроено на фантазии. А у нас к тому же написано: «Сновидения Александра Македонского между битвами».
Это отечественная с Сергеем коллегами и Борисовичем вольная фантазия на тему. Быть может, этого по большому счету не было, мы не претендуем на историческую правду.
А возможно, и Македонского ни при каких обстоятельствах не было? Сравнительно не так давно прочёл «Ледокол» Виктора Суворова, так в том месте приводится аргументация, что СССР готовил вторжение в Европу в июле 1941 года, а Гитлер только упредил агрессивные советские замыслы.
Через 5 десятилетий раскрываются тайные архивы, и выясняется, что тёмное стало белым, а белое – тёмным. Из-за чего государство не отвечает за это?
В то время, когда мы говорили с Сергеем Борисовичем о роли, то он заявил, что отечественный Македонский должен быть юн и в собственных проявлениях откровенен. Он не признаёт полутонов, в случае если желает драться, то он будет драться, в случае если желает владеть дамой, то он будет ею владеть.
Непредсказуем, как хищник. Роль Македонского для меня весьма дорога.
В ней имеется индивидуальные темы, каковые меня трогают. Не буду вам их открывать.
Честно говоря, мне кроме того не имеет значения, заметит ли это зритель, будет ли ему понятна тема, но это как раз то, что меня притягивает к спектаклю и к роли.
– По окончании ГИТИСа вы уехали получать образование Японию. Чем японский театр отличается от отечественного?
– Он на него ничем не похож! Я обучался у Тадаши Судзуки, у которого собственная методика: он готовит актёров по совокупности тренингов, основанных на самурайских практиках.
У японцев всё прикреплено к национальному фольклору, к их религии и мироощущению. В том месте всё от почвы, всё жёстко, японский язык сам по себе весьма твёрдый, кроме того враждебный. Мы практиковали пьесу «Макбет» на трёх языках.
Одинаковый текст полностью по-различному звучал на японском, британском и русском языках. Различная энергия, различное наполнение.
Тренинги у Судзуки ожесточённые, мы . Нас выручал необходимый дневной сон, в противном случае мы бы не смогли заниматься из-за таковой нагрузки. Японский театр нереально сравнить с нашим, но он настоящий театр.
А у нас, в случае если честно, не знаю, имеется ли сейчас русский театр. Столько всего намешано, какой-то салат. Раньше была совокупность Станиславского, сейчас её нет.
Лучшие мастера уходят, замены нет, а тем, кто ещё приложив все возможные усилия держится, – не позволяют творить. К примеру, Анатолию Васильеву.
– Кто у вас остался в Воронеже и как довольно часто вы в том месте бываете?
-В Воронеже остались мама, приятели. Стараюсь приезжать, но получается нечасто.
Мама – самая громадная моя поклонница, наблюдает все мои фильмы. Ей не весьма нравится, в то время, когда я экспериментирую с образом: стригусь налысо, набираю вес.
Ей хочется, дабы я всегда был хорошим, как в юные годы. Мой младший брат Сергей взял два высших образования, а сейчас обучается на продюсера во ВГИКе. Мы с ним весьма похожи, со стороны сходу видно, что мы братья.
Сергей был бы рад трудиться актёром, как и я, но, по всей видимости, не достаточно чего-то. А я не могу дать ему рецепт, дескать, сделай так, и будешь пользуется спросом.
Нет таких рецептов.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Сновидения с Аленой Полынь / Обзор конференции
