Старая харя не стала моей трагедией
К 120-летию Фаины Раневской Театральный музей имени Бахрушина (Москва) 27 августа, в сутки рождения актрисы, открыл выставку, занимающую один просторный зал. Рассматривая фотографии Раневской, неизменно удивляющие собственной запредельной ясностью (неужто это одинаковый человек?), вспоминаешь: из-за чего всё-таки как раз её легенда была таковой замечательной, живёт до сих пор…
Раневская изрекает афоризмы и по окончании смерти – ей приписывают анекдоты и острые фразы. Она решительно «ушла в народ». Её уже два раза игрались в современном кино (Татьяна юлия и Васильева Рутберг).
Нет ни одной книги, где анализируется лишь её актёрское творчество (а что в том месте разбирать, в то время, когда ясно: гений), – но существует неимоверное количество воспоминаний о ней самой. Все актрисы, для которых Раневская – высший авторитет и кумир, владеют необычной наружностью, умны, начитанны, и Раневская для них – ободряющий пример преступной уникальности.
Вот, возможно оглушительно прославиться, не сыграв ни одной юный героини в музкомедии либо мелодраме. Возможно обворожить современников а также потомков без хорошенького личика.
Возможно стать не просто актрисой, но – художественной личностью, у которой и бытовые проявления эстетически ясны, запоминаются свидетелям, тянет их записать, поведать о них миру.
Принято вычислять, что Фаина Раневская сыграла мало, страдала от невостребованности. Думаю, это не совсем так.
Другими словами страдать-то она страдала, куда же актрисе без этого, но в кино, например, для собственного диапазона она сыграла много (в какой стране мира пишут роли для дам в возрасте, помилуйте!). Помимо этого, у Раневской было два блистательных «двойника», две актрисы, каковые имели возможность бы сыграть многие «её» роли: Серафима Рина и Бирман Зелёная.
Бирман и сыграла царицу Ефросинью в «Иване Суровом» Эйзенштейна – роль, в которой режиссёр видел Раневскую. Руководство забраковало Раневскую из-за иудейской-де наружности.
Возможно себе представить, в какой ярости была бывшая Фанни Гиршевна Фельдман (настоящее имя Раневской), для русского театра порвавшая с семьёй, отрешившаяся от собственной родовой среды бесповоротно! Она виртуозно имела возможность собственную иудейскую наружность как «включить», так и «отключить».
В случае если Роза Скороход (шедевр Раневской, фильм «Мечта» Ромма) была квинтэссенцией сущности иудейской мещанской матери в напряжённо-ужасном варианте, то мамаша из чеховской «Свадьбы» – неоспоримо русская. Какую-то особенную скептически-умную, кисло-злобную мину придумала для неё актриса.
И совсем второй, подло-лицемерный вариант – фрау Вурст из картины 1949 года «У них имеется Отчизна». Никаких иудейских линия, это как раз германская гадина, с её показной недорогой сентиментальностью…
Кстати, за маленькую роль в данной чугунной ленте по сценарию С. Михалкова (злобные британцы удерживают в берлинских приютах советских детей) Раневская взяла Сталинскую премию. А всего у неё их было три – Сталину нравилась Раневская. «Раневская неизменно различная», – увидел он.
Тиран разбирался в актёрском мастерстве.
В кино были сплошь мещанские стервы либо интеллигентствующие идиотки – театр давал больше шансов, в том месте она игралась и сложных, страдающих, незаурядных дам. Но в любом случае выжимала из роли всё, что быть может, и более того.
В любой роли светилась личная обворожительность актрисы, виден был её умный глаз. Она сама иронизировала над собственными стервозными героинями – значительно чаще такими наивными и простодушными в собственной дурости либо злобе.
С публикой общался некоторый умный и проницательный дух, преодолевший пол, возраст, национальность, историческое время судьбы собственного биологического носителя. И он смеялся! В тьме и грозах ожесточённого века – он смеялся!
Всё-таки в стихии комического Раневская была посильнее всего – её «милые» роли отличны, но мне нравятся куда меньше. Дамам легко плакать над собой – посмеяться над собой могут немногие.
Как она трудилась, какая у неё была «техника» – всевышний весть. Только бог ведает.
На выставке представлены потёртые листочки машинописи – тексты ролей, куда Раневская вписывала от руки придуманные ею самой реплики. Актриса как словно бы «видела» собственных героинь живыми и слышала, что они должны сказать. Это уже не «техника», а чудо и тайна.
Такому научить нереально…
Что касается самой выставки в Театральном музее, в ней имеется странности. Так, на стене справа от входа развешены фото Раневской, кое-какие из них – редкие, широкой публике не узнаваемые.
Но развешены так, что кое-какие из них оказались под потолком, их не рассмотреть и подписи не прочесть. В нише в конце зала размещены киноплакаты фильмов с Раневской и установлен монитор, но он ничего не показывает. Я нажимала кнопки пульта – зря.
Второй монитор, в зале, предъявляет фильмы с Раневской, и стоят сиденья с афоризмами от Раневской на спинке. Хорошо.
Самое необычное – слева от входа. В том месте расположены некие ширмы с вращающимися мелкими панелями – эдакий «интерактив». На лицевой стороне – портрет какого-нибудь известный современника актрисы (Шостакович, Ахматова и многие другие).
Перевернёшь – с изнанки возможно прочесть что-то из заметок и писем актрисы об этом современнике либо из его письма к актрисе. Самую малость, так, отрывочек.
Люди в музее – они как дети, ходят, вращают панельки. Но, скажем, фото известной актрисы Малого театра Ольги Садовской не завизировано, а кое-какие «изнанки» просветительских этих панелей показались мне сделанными наспех, неосторожно.
Как говорится, креативили-креативили, да недокреативили (о, предлагаю новую скороговорку для уроков сценической речи). Больше всего впечатляют подлинники заметок и писем Раневской.
И её лицо.
В юности она была занимательной девушкой, кстати, худющая, глазастая, в декадентском стиле. «Ветхая харя не стала моей трагедией – в 22 я уже гримировалась старая женщина» – писала актриса. Она приводила людей в состояние экстатического восхищения – и ни при каких обстоятельствах не была довольна собой.
Нигде не обучалась официально актёрскому мастерству – и явила собой фантастическое проникновение в самую сущность актёрства в принципе. Одинокая в жизни, вызывала и приводит к любови миллионов людей.
Дружила с Ахматовой и нравилась Сталину…
Нет, как бы Раневская ни жаловалась на судьбу, она – победительница.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Непридуманная судьба. Сериал. 1 серия
