Убивают не бедствия, а унижение
Указом президента 2015 год в Российской Федерации заявлен Годом литературы. Автор в Российской Федерации всегда был больше, чем легко сочинитель историй.
На них обществом возлагалась миссия выразителя народных чаяний, провидца, посредника между властью и людьми. Давешний приятель редакции «АН» Виктор Трифонович СЛИПЕНЧУК – полноправный представитель племени мудрецов, пишущих книги.
Сейчас на отечественных страницах он рассуждает о месте литературы в современном обществе и о том, что нас ожидает в первых рядах.
– Виктор Трифонович, главный герой поэмы «Зигзаг» – юный романтик – попадает на планету Нибиру, населённую монстрами, и подвергается опробованиям из-за любви к девушке собственной грезы. Что неспециализированного между вами и главным храбрецом?
Вы также в душе романтик?
– Любой из нас в какое-то время был романтиком. Существует такое понятие – романтический возраст. Британский автор Алан Милн, более всего узнаваемый у нас в стране как создатель книжки о Винни-Пухе, кроме того написал пьесу с аналогичным заглавием.
Само собой разумеется, романтический возраст характерен молодости, но мы, появившиеся в Сибири и на Дальнем Востоке, местах всесоюзных ударных комсомольских строек, избегали быть романтиками. К нам приезжали по вербовке так именуемые романтики, для Дальнего Востока и освоения Сибири.
Они приобретали надбавки к заработной плату, всевозможные льготы, а мы, появившиеся в том месте, ничего не получали. И насмотревшись романтизма вербованных романтиков, виртуозно играющих краплёными картами и чифирящих прямо на своём рабочем месте, многие из нас стали скептиками.
Среди них и я, появившийся в Черниговке, находящейся в 200 км от Владивостока.
Очевидно, были и подлинные романтики, каковые ехали в Сибирь и на Дальний Восток «за туманом и за запахом тайги». Однако они ехали не за собственный счёт, а предварительно приобретали подъёмные. Лишь не нужно думать, что я кому-то с опозданием предъявляю претензии.
Нет. Я желаю заявить, что дальневосточники и сибиряки, появившиеся, в случае если направляться логике известной песни, в тумане и среди запахов тайги, уже тогда имели собственный взор на судьбу.
Мы не удирали со строек. Куда бежать, ты тут появился, живёшь! Наоборот, мы неизменно честно радовались ажиотажу в массмедиа, в большинстве случаев, сопровождавшему большое строительство.
Как-никак, а таким методом обустраивалась отечественная малая отчизна. До сих пор помнятся стихи о постройке Братской ГЭС. «Марчук играется на гитаре, / И море Братское поёт».
Море неизменно что-нибудь поёт. А мы, дальневосточники и сибиряки, надышавшись запахов и тумана тайги, пели: «Ах, романтика, романтика, / Ах ты, Братская ГЭС! / Была девочка с бантиком. / А приехала без!» Мы не отрицали романтику, мы сами во многом являлись её производной, но мы не были романтиками.
Мы наблюдали на окружающий нас мир с эмоцией узкой иронии, но и надежды. Именно это и роднит меня с главным храбрецом поэмы «Зигзаг».
– Вы посвятили эту поэму внукам. Из-за чего?
–Вопрос, не обращая внимания на кажущуюся простоту, сверхсложный. Мой сын дочь и Миша Наташа, в то время, когда были мелкими, постоянно говорили: «Отец, напиши что-нибудь для нас.
Гала (супруга), верившая в мой талант безоговорочно, поддерживала их: «Напиши им!» И я пробовал, но всегда у меня не получалось. Фраза, что для детей нужно писать равно как и для взрослых, лишь самую малость лучше, почему-то в зародыше смиряла мой пыл, не позволяла развернуться.
Одно дело, в то время, когда кто-то где-то говорит о твоей несостоятельности, и совсем второе, в то время, когда об этом смогут заговорить родные тебе люди – супруга, дети. Как раз тогда сообщил, дабы дети ни при каких обстоятельствах не просматривали мои произведения.
Собственное ответ мотивировал тем, что произведения произведениями, а я в первую очередь папа для собственных детей.
Ни при каких обстоятельствах не видел более грустного лица Галы. Как раз тогда осознал, что она меня полюбила в первую очередь как поэта. И тому были обстоятельства.
Студенты носили меня на руках. В многотиражке Омского сельхозинститута «Кировец» (мы обучались на различных факультетах, но в одно время) печатали всё, что я приносил в редакцию. Вот образчик моей поэзии тех лет:
Я не в духе, совсем не в духе,
А луна ещё корчит рожи,
Размахнулся бы, дал ей в ухо,
Лишь это вряд ли окажет помощь.
В общем, не афишируя собственных поползновений, пара раз брался за написание поэмы. И в один раз так преуспел, что, не обращая внимания на запрет, прочёл жене в присутствии детей.
Желал доказать, что она не напрасно поверила в меня. Дети слушали, скажем так, взахлёб – запретный плод.
Начало поэмы выяснилось впечатляющим, супруга повеселела, и я, посчитав собственное дело сделанным, больше не прикасался к поэме.
Однако сын Миша уже Сейчас заинтересовался – где поэма? «Какая поэма?!» Я сделал вид, что не осознаю, о чём обращение. Но Гала сходу осознала.
Она прекрасно знала историю Куприна, писавшего повесть «Поединок» и условившегося с женой, что на очередную встречу с ней он будет приносить новую главу. в один раз Александр Куприн, дабы встретиться с женой, отправился на подлог, предъявил ей ветхую главу, поскольку новой не было.
не забываю взор Галы. Нет, не разочарования – просьбу: «Ну что же ты – согласись?!» Я не согласился, начал утверждать, что никакой поэмы ни при каких обстоятельствах не было. И тогда сын начал читать на память:
Шёл состав из Сочи в Неприятный –
Я лежал на верхней полке:
Юный, в расцвете сил,
О неизвестном печалился.
Я печалился о дальних далях,
О девчонках, о медалях,
О неизвестной почва
И прекрасном корабле.
На котором кроме того ночью
Я заметил бы воочью
Всё, о чём я тут печалился,
Всё, что в жизни потерял.
Тут разрешил я самую малость
Засмотреться на окно.
Так как за ним, не зная сна,
без звучно гонится луна.
Вот досталась ей работа –
Отставать на поворотах,
Дабы опять через лес
Спешить нам наперерез.
Мне ли глупость не осознать,
Не обожаю я догонять.
Ожидать тем более неприятно,
Я привык оперативно:
Раз – и в дамках, и – привет:
Отечественные имеется, а ваших нет.
Мне бы жить не на Земле,
Мне лететь бы в корабле:
Остров – Ява, остров – Крит
(Вундеркинд во мне зарыт)
Во времена моей юности была актуальной песня «Эти глаза наоборот». Так вот эти глаза наоборот так требовательно взглянуть на меня, что я сообщил: «Как-нибудь возьмусь за поэму и в обязательном порядке закончу.
Тут же внес предложение назвать её «Путешествие в Безлюдное место» в честь первой Мишиной публикации в многотиражке МГУ. Гала была рада, и я взялся за поэму. Весь месяц сидел над ней. Зачитывал Мише строфы по телефону.
Он смеялся. Гала также посмеивалась над моими литературными храбрецами, но оказалась сказка для взрослых. Министр культуры А.А. Авдеев и статс-секретарь – помощник министра Е.Э.
Чуковская отправили собственные поздравления в мой адрес. Словом, на какое-то время все успокоились.
Нежданно-негаданно как-то собрались за неспециализированным столом вместе с внуками, и Миша внезапно начал читать на память продолжение моей незаконченной так называемой поэмы для детей.
Завернулся в одеяло –
Эхма – жизнь! Мне скучно стало.
А скучать я не обожаю –
Лучше я с часок посплю.
Только что подбил постель,
Проводник ломи?тся в дверь.
И шумит, как проводник, –
Заяц к вам пробрался!
Я поразмыслил – вот так вещь,
Дай-ка, двери отопру-ка.
Что-то ёкнуло в груди.
Слышу шёпот – не ходи!
Я, само собой разумеется, с полки – скок.
Кто-то больно – прямо в бок,
А позже ещё под дых
Ы-ых!
И снова эти «глаза и разговор наоборот» И снова оказалась поэма совсем другого толка – «Тринадцатый подвиг Геракла».
Виктор Петрович Астафьев как-то, делясь нюансами собственного творчества, заявил, что из некоторых неудавшихся повестей «вытащил» достаточно успешные рассказы. В этом смысле мне горевать было нечего, и однако, как и в первоначальный раз, поэма «Тринадцатый подвиг Геракла» оказалась не смотря на то, что и злободневной, но, увы, не для детей.
И я взялся в третий раз. Сыграло уязвлённое самолюбие, в случае если вправду писать для детей нужно равно как и для взрослых, лишь чуть-чуть лучше, то постараюсь (попытка – не пытка).
Кое-какие прошлые двустишия применял больше для видимости, что взялся за прошлую поэму, но конечно же придумывал её заново. И сходу ориентировался на внуков, каковые к этому времени достаточно прекрасно подросли.
Ване должно было ударить пятнадцать лет, Грише – четырнадцать, Марфе (по-отечественному Маруше) – десять лет.
У каждого поэта бывают удачи. Всем как мы знаем, что, написав катастрофу «Борис Годунов», Пушкин вскрикнул: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» Подобную скрытую эйфорию испытал и я, написав «Путешествие в Безлюдное место».
Чувство удовлетворения испытал, и в то время, когда закончил «Тринадцатый подвиг Геракла». По окончании «Зигзага» никаких особенных эмоций не было. Закончил – ну и хорошо.
Отложил поэму, не сходу кроме того жене прочёл, предполагал, что огорчится. К моему удивлению, Гала не огорчилась.
Заявила, что поэму нужно прочесть внукам а также была уверена, что поэма им понравится.
Поэма понравилась. Ваня поднялся и, как взрослый, пожал мне руку: «Дедушка, весьма хорошая поэма, но лишь для тех, кто осознает её», он (Ваня) осознал всё на сто процентов. Гриша заявил, что осознал на девяносто и на девяносто поэма понравилась.
Мару?ша увидела, что ей было бы легче заявить, что она ничего не осознала. Но кое-что она осознала, и в том месте, где осознала, поэма весьма хорошая, ей (Маруше) очень сильно понравилась.
Вмешалась Гала, на правах бабушки объявила, что в случае если я как создатель посвящу поэму внукам, то она как редактор сделает всё, дабы поэма вышла отдельной книжкой.
Полтора месяца судьбы не хватило Галине Михайловне Слипенчук (в девичестве Г.М. Южаниной), дабы подержать книгу «Зигзаг» в руках.
Прекрасно не забываю, что кое-какие страницы макета книги Галочка просматривала с ухмылкой, а на странице «Посвящается внукам» постоянно задерживалась, и лицо её озарялось трепетным светом нежности.
– Что послужило стимулом для написания первого романа? И в будущем стать писателем?
– Я был принят в Альянс писателей СССР в первой половине 80-ых годов XX века. В 1983 был зачислен на двухгодичные Высшие литературные направления (ВЛК) при Литературном университете, а по их окончании взял направление в Новгород, для усиления Новгородской писательской организации.
Другими словами к моменту, в то время, когда взялся за роман «Зинзивер», а взялся за него во второй половине 90-ых годов двадцатого века с позиций, скажем так, писательской среды, я был в полной мере состоявшимся писателем. В «Справочнике Альянса писателей СССР» за 1986 год сообщается, что я – прозаик и поэт.
Однако первая книга стихов вышла у меня лишь в 2006 году. Согласитесь, сообщение выглядит если не необычным, то необыкновенным.
Поэтических книг у меня не было.
Дело в том, что в советское время писательская среда состояла не только из так называемых неприкасаемых писателей, обласканных властью. Их часть участия в повседневной жизнибыла превалирующей, но не всеобъемлющей.
Всегда в любой профессии были, имеется и будут честные люди, патриоты собственной страны. Они не всегда в первых последовательностях с властью, но как раз они решают во времени – кто имеется кто?
По причине того, что время от времени создаётся такая воздух в обществе (не без помощи той же власти), что творческому человеку нечем дышать. Как раз такая воздух была в начале 90-х и по большому счету в 90-х годах прошлого века. Неслучайно эти годы именуют лихими.
Для некоторых воспользовавшихся ельцинско-чубайсовской приватизацией это слово вбирало в себя лихость (проворность, хваткость, смелость и т.д.), так сообщить, было производным от лихачества, которое ветхая интеллигенция принимала как ухарство, как презрение к существующим советским законам (вторых тогда не было). Но ухари составляли часть общества и вошли в отечественное сознание как «новые русские».
Для большинства людей, среди них и большинства интеллигенции, корень слова лихо не имел никакой связи с лихачеством. Корень лихо воспринимался конкретно – зло, беда, несчастье.
Живи негромко, не буди лихо.
Разбудили. не забываю общее запустение тех лет, грязь и неразбериху во всём. У меня участились приступы астмы.
Начал задумываться, не дай всевышний, прихватит приступ, и всё – при таковой жизни ничего не было возможности исключать. А у нас с Галой, моей женой, Миша (сын) только что демобилизовался из армии, поступил в аспирантуру МГУ.
Дочь (Наташа) – студентка четвёртого курса сельхозакадемии (Тимирязевки). Кто им будет помогать?
Никого нет, все родственники в Сибири и на Дальнем Востоке.
Решил – не буду писать, а деньги, каковые заранее оставляли на моё писательство, истрачу на что-нибудь материальное. Решил очень болезненное – с детства грезил стать писателем. Помимо этого, на меня возлагал достаточно важные надежды начальник семинара прозы на ВЛК Э.И.
Сафонов. В прошлом начальник Рязанской писательской организации, участником которой в его бытность был сам А.И.
Солженицын.
Эрнст Иванович помог мне опубликовать книгу «Сутки возвращения» в издательстве «Коммунистический автор», тогда лучшем в стране. Подарил рассказов и свою книгу повестей (избранное) с красивой надписью, а я, взяв деньги за «Сутки возвращения» (достаточно приличные по тем временам), разрешил войти их все на постройку дачи в Крыму, за посёлком Черноморское.
Главным было в моём выборе – покинуть внукам и детям хоть что-то материальное.
Мои действия в среде писателей, в особенности связанных с газетой «Литературная Российская Федерация», были истолкованы не в мою пользу, но разъясняться ни с кем не имело смысла. Раз кинул писать – сказать не о чем.
Занялся постройкой дачи. Отгонял мысли о писательстве, как отгоняют докуку. Времени не хватало.
Но все трудности стройки были понятными, и оттого жизнь казалась лёгкой и безоблачной. Не жизнь, а песня: «Веселей, рабочий класс, – атас!»
И вот в один раз вхожу в собственный кабинет– портрет Эрнеста Хемингуэя в свитере на полке стеллажа, а внизу, на втором последовательности, – роман «Мартин Иден» Джека Лондона. И раньше они попадались на глаза, но не реагировал, а тут – будто кто-то свинцовой рукой сдавил сердце и какая-то тёплая-тёплая капля медленно-медленно, обжигая внутренности, опустилась в пузо.
И всё – прошлая лёгкая судьба закончилась.
Сначала кроме того не осознавал, что пишу роман. Всё желал поскорее закончить собственную неожиданную «писанину» и возвратиться к собственной полюбившейся жизни не писателя.
Но неспешно история молодого поэта, его любви на фоне последней русской революции, захватила меня. В общем, не знаю, что послужило стимулом для написания первого романа.
В данной ситуации скорее был стимул не писать.
– Вы как-то сообщили: «Моё время – это время полёта Гагарина и смелых лозунгов». А сегодняшний сутки как бы вы охарактеризовали? Время каких книг?
Тяжелее либо легче на данный момент писать, чем в советское время?
– По-моему, в Новогодней проповеди Его Святейшество Патриарх Кирилл привлёк внимание к тому, что на данный момент сглаживается различие между добром и злом. Да, это так.
В романе «Зинзивер» главный герой рассуждает, что зло, быть может, придуманное Всевышним, как вкусовая добавка, дабы усилить вкус хороша, преобразовывается в самодовлеющую единицу, оспаривающую сущность и место хороша. То значение денег, которое мы замечаем в сегодняшнем мироустройстве, – губительно.
Всё возможно приобрести и реализовать. Основное – хорошая цена, и никто не устоит.
Добро, не подкреплённое деньгами, как будто бы бы уже и не добро. А коллаборационизм, несложнее говоря, предательство, подкреплённое деньгами, помой-му уже и не предательство – обычный бизнес.
Это неправильно. Имеется человеческие качества, каковые при любом публичном строе не подлежат пересмотру: совестливость, любовь к матери, детям, семье, даме рвение к истине, верности, порядочности Мы все знаем нужные для жизни качества, но умалчиваем о них, забывая, что умолчание – один из способов лжи.
Другими словами трудимся в пользу зла. Вы задаёте вопросы – время каких книг?
Вы в действительности не понимаете?!
на данный момент в моде женская проза. К примеру, «50 оттенков серого».
Не так долго осталось ждать выйдет в прокат, а возможно, уже вышел фильм по данной книге. Проза в моём понимании не может быть женской либо мужской. Проза возможно хорошей либо нехорошей.
Женская проза – это, грубо говоря, сопли. Возможно, само собой разумеется, устанавливать оттенки но это уже прерогатива медиков.
«Тяжелее либо легче на данный момент писать, чем в советское время?»
лёгкость и Какую трудность имеете в виду? В случае если чисто внешнюю, то писать стало большое количество легче. Машинописная клавиатура компьютера соединена с монитором, с Интернетом.
Не так долго осталось ждать мы позабудем по большому счету о клавиатуре – в нашу жизнь войдут роботы. Что касается национальной идеологии – она только-только начала появляться по окончании крымского референдума о присоединении Крыма к Российской Федерации.
Сообщу так – лично для меня ничего не изменилось. Что при СССР, что на данный момент подлинный литературный труд как был, так и остался сладкой каторгой.
В «Беседе с фининспектором» Маяковский очень совершенно верно увидел: «Всё меньше любится, всё меньше дерзается, и лоб мой время с разбега крушит. / Приходит ужаснейшая из амортизаций – души и амортизация сердца» И если вы желаете совершенно верно передать темперамент литературного храбреца, вы обязательно столкнётесь с необходимостью пропускать его жизнь через себя. Вот откуда – души и амортизация сердца.
Вот откуда познание литературного труда как сладкой каторги. Для меня и по мне – ничего не изменилось в литературном труде и, полагаю, ни при каких обстоятельствах не изменится.
Фининспекторы приходят и уходят, а поэты остаются.
– Что такое синергетический реализм, о котором вы довольно часто рассказываете?
– В первую очередь, нужно осознать – что такое синергетика? Это слово происходит от греческого син – «совместно» и эргос – «воздействие».
Первыми на совместное воздействие (синергетическое) тех либо иных препаратов обратили внимание медики. Они увидели, что два, три, четыре лекарства, употребляемые совместно, дают лечебный эффект выше, чем каждое из лекарств, употребляемое в отдельности.
А сейчас представьте, что все эти лекарства сущность таланты, которыми наделён тот либо другой создатель. Он – поэт, прозаик, публицист. Либо – поэт, музыкант, исполнитель.
Кстати, от перемены мест слагаемых сумма в этом случае значительно меняется. Другими словами поэт, музыкант, исполнитель – это один создатель. А вдруг заберём в обратном порядке: исполнитель, музыкант, поэт, то перед нами предстанет уже второй создатель. Кто выше?
Кто ниже? Ответа на подобный вопрос не существует.
Основное в синергетике – оптимизм, хорошее действие на читателя, слушателя, зрителя.
В зависимости от того, кому адресуется произведение: читателю, слушателю либо зрителю, – на первый замысел выходит создатель с определёнными талантами. Владимир Высоцкий придумывал стихи, музыку, был непревзойдённым исполнителем собственных песен, но он ещё был красивым артистом, а в налаживании контакта с аудиторией это являлось обычно первостепенным.
От доверительности контакта во многом, если не во всём, зависело, да и сейчас зависит приятие либо неприятие произведения.
на данный момент весьма хорошее результат. В том смысле, что в настоящем значении слова писателем быть невыгодно. на данный момент в настоящие писатели (скажем так) идут люди по призванию.
По причине того, что читателей мало, книги не раскупаются. Настоящий автор бедствует.
Александр Сергеевич Пушкин – очень способный поэт, драматург и прозаик. Считается, что его катастрофа «Борис Годунов» стала окончательным водоразделом между его реализмом и романтизмом.
Создаётся чувство, что романтизм Пушкина в литературном отношении не сильный его реалистических вещей. Вряд ли?! Прочтите его «Руслана и Людмилу» – красивая вещь.
Любой автор – сам по себе и романтик, и реалист, и фантаст и без того потом и без того потом. Всё устоявшееся (как показывает жизнь) приходит в итоге к разрушению и упадку.
Когда-то по этому поводу я весьма переживал и печалился. А печалился вследствие того что принимал разрушение как хаос, как что-то страшное.
И внезапно в первой половине 80-ых годов XX века к нам на ВЛК приходит со спецкурсом «Психология творчества» доктор наук Борис Тихонович Малышев. Его лекции о ДСМС (диалектической самодвижущей материальной совокупности) перевернули меня.
Познание ДСМС разъяснило мне – из-за чего «камень также думает». Помнится, 8 Марта 1983 года мы отпраздновали выпуском стенгазеты, в том месте были строки «Не ходите девки в лес – / В том месте живёт ДСМС». Доктор наук подошёл, улыбнулся и сообщил: «Ничего вы не осознали.
Из курса моих лекций направляться: приходите девки в лес – / В том месте живёт ДСМС!» Его совокупность содержала в собственной базе оптимизм. Данный оптимизм пара в другом ракурсе видится при синергетическом восприятии мира, и мне стали скучны обручи литературных способов: сентиментализма, романтизма, реализма, критического реализма, социалистического и других, благодаря которым критики прессуют произведения в бочки продолжительного хранения, как будто бы соленья.
Любое художественное произведение, кроме того самое сверхгениальное, если оно в единственном числе, не имеет возможности произвести долгого резонанса в обществе. Резонирует с обществом поток литературы. Очевидно, как раз этим разъясняются бочки продолжительного хранения, и однако
А сейчас к главному – не обращая внимания на собственную твёрдость, линейные совокупности недолговечны. Но в соприкосновении с хаосом, разрушаясь, они дают ростки новому.
Именно поэтому линейная совокупность не разрушается всецело, а самоорганизуется около ростков в более сложные соцветия и живёт уже в более сложном качестве. Как раз из этого идёт познание, что не сильный побеждает сильное, мягкое побеждает жёсткое, негромкое – громкое, маленькое уравнивает долгое, в общем, как это утверждали даосисты.
Сущность синергетического реализма в том, что он не только не страшится хаоса, а при помощи резонансного влияния, которым владеют синергетические произведения, усиливает и генерирует ростки нового, уменьшает усилия и время для превращения хаоса в великие сады будущего, в сады судьбы для всех людей.
Просматривать потом
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
БЛОГЕРЫ УБИВАЮТ ДЕТЕЙ? / ТОП-5 вредных каналов на YouTube
