Этот фильм переживёт своё время
Вышедший сравнительно не так давно в прокат фильм Алексея Германа «Тяжело быть всевышним» нежданно для прокатчиков привёл к значительному интересу публики. Что же такое снимал 15 лет отечественный титан кино? – любопытствуют зрители и
Одни уходят сходу, выдержав разве 10–15 мин.. Другие сидят как придавленные и по окончании финальных титров.
Что «это» такое? «Это» – фильм? Как к «этому» относиться?
Вопрос непростой. Я шла на фильм пара предубеждённой – меня отталкивало очень многое из того, что происходило около него.
Скажем, года полтора назад ещё не завершённую картину Германа внезапно стали показывать в узком кругу – «для избранных». Думается, в редакции «Новой газеты».
Отряд этих самых «избранных» добросовестно распространял слухи о немыслимом шедевре, не смотря на то, что растолковать толком никто ничего не имел возможности.
А по-моему, так кинокритик обязан писать лишь тогда, в то время, когда фильм выходит в прокат, и ни днём раньше. В противном случае он не кинокритик, а пиарщик. И что за место для показа кино – редакция «Новой газеты».
Как это мелко для титана Германа, что не мог быть либералом хотя бы вследствие того что был мастером, а у мастеров просто-напросто нет никакого времени на либерализм. Но, нынешняя премьера «Тяжело быть всевышним» в Москве по большому счету прошла в «Гоголь-центре», что явилось чистым и незаслуженным унижением Алексея Германа.
Где он – и где начальник «Гоголь-центра» К. Серебренников! Эти имена не смогут быть совместно нигде, не считая кошмарного сна
Но все предубеждения развеялись лёгким дымком от просмотра самой картины. Она – полностью очень способна.
Возможно кроме того заявить, что это абсолютизм гениальности, не считающейся с умственными и эмоциональными возможностями возможного зрителя. Собственного рода апофеоз авторского кино, в то время, когда личность перевела собственное мироощущение на плёнку, скорее, для вечности, чем для конкретного времени.
Герман был умнейшим человеком, замечательно обладавшим бесплатно слова, его обращение была сплошь эстетически значима – и однако он не имел возможности ничего растолковать про собственное кино. По причине того, что это означало бы напрямую растолковать самого себя, а этого не имеет возможности сделать никто.
Для наилучшего восприятия фильма следовало бы по большому счету «отключить голову» и не пробовать вслушиваться в беседы либо вычленить сюжет. Потому как сюжет не имеет значения, а те 15–20 реплик, каковые вправду серьёзны, вы услышите.
Другое возможно передать как «пум-пум-пум» (эти междометия неизменно кто-то говорит-бормочет в картине). Нужно забыть про книгу Стругацких, про добропорядочного Дона Румату, про бедных землян-прогрессоров, каковые угодили на отсталую планету Арканар и не знают сейчас, что делать с его тупым Средневековьем.
Нужно разрешить себя утянуть в сверхплотную, вращающуюся на свирепой скорости «воронку изображений», в перенаселённый кадр, что как словно бы не знает монтажа по большому счету, как будто бы это и не игровой фильм, а «жизнь неожиданно». И тогда имеется возможность войти с картиной в плотный контакт.
Герман ощущал жизнь особенно, необычно, не рядовым образом. Видел не только то, что под носом, но в один момент пара «замыслов», принимал звуки, запахи и вкусы обострённо, непросто носил собственное громадное тело.
И это обострённое и мучительное восприятие судьбы, усугублённое хроническими тревогами и тяжёлыми болезнями, он воплотил в собственной мучительной работе. Не только прекрасный и грустный Дон Румата (Л.
Ярмольник) попался, влип в отвратительно и победоносно кишащую судьбу, попался и влип сам Герман. А возможно, это богоподобный разум «влип» в материю, дух попался в тиски и силки природы?
Природа его стереть с лица земли не имеет возможности, это он может стереть с лица земли её, но отчего-то – тайная! – этого не делает. Кто-то запретил
В случае если «жизнь – это заболевание материи» (как вычислял один храбрец у Т. Манна), то в «Тяжело быть всевышним» эта заболевание достигает самодовлеющего расцвета. Водяная, слизистая природа судьбы со всеми красотами гниения и процессов брожения не прикрыта никакими достижениями прогресса.
Грязь чавкает под ногами так же смачно, как уроды, неизвестно за что сражающиеся на этом клочке почвы, плюют приятель в приятеля либо мочат друг друга, смотря по настроению. Люди выглядят так, как смотрелись бы, возможно, повышенные до людских размеров бактерии и микробы.
Фактически говоря, не являются ли они вправду чем-то наподобие огромных микробов? И жалеет ли, обожает ли эти человекообразные бактерии их неизвестный всевышний?
Вероятнее, не жалеет и не обожает, но бродящий по фильму прекрасный и грустный Ярмольник всё-таки носит в себе некую приятно-печальную музыку. Он сам не всевышний, но для этих существ – кто-то наподобие.
На его плечо садится белая сова, его щегольской кафтан осыпают белыми розами. Положение Руматы безнадёжно, но сражается долгими прекрасными клинками он с явным наслаждением – действительно, с кем?
Никакой отличия нет, с кем, по причине того, что нет победы, по причине того, что в процессах природы никто не побеждает, а лишь преобразовывается, и вечный круговорот веществ не делает исключения для человека. Вечные дожди, вечная грязь, вечная кровь, вечная война.
А у того, кто это осознаёт, – ещё и вечная тоска. Но так как он добропорядочен, исходя из этого уничтожает кишащую около него жизнь лишь тогда, в то время, когда она сама нападает на него.
Что делать с этим чёртовым Арканаром, добропорядочный Дон Румата не знает, да и сам Всевышний вряд ли знает, что делать со своим творением. Сообщить это легко, но, нырнув в картину Германа, зритель может некое время лично пожить в положении Того, Кто всё видит и ничего не имеет возможности
Этому фильму нет никаких аналогов. Данный беспримерный и страшный подвиг воплощения личной катастрофе (катастрофы мироощущения самого Автора, Алексея Германа) совершён в Российской Федерации, и нигде, не считая России, он не мог быть совершён.
Фильм «Тяжело быть всевышним» создан вопреки всей существующей в наше время визуальности, в опровержение всего, чему поклоняются сейчас, – сюжету, монтажу, игре актёров. Для того чтобы фильма ни при каких обстоятельствах не было и не будет ни при каких обстоятельствах.
Масштаб германовского сопротивления событиям поражает – и думается уже не ответственным, что многих эта картина оттолкнёт, испугает, отвратит, по причине того, что она переживёт собственное время и его эстетические пристрастия.
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
МАКСИМ ФАДЕЕВ FEAT. НАРГИЗ – ВДВОЁМ
