Полета вольное упорство
Премьера Громадного театра Николая ЦИСКАРИДЗЕ именуют неповторимым танцором с непростым характером. Иначе, с мягким характером, по признанию самого артиста, в балете ничего не добьешься.
А так возможно приобретать барыши. Николай Цискаридзе – популярный светский персонаж, ведущий программы «Шедевры мирового музыкального театра» на канале «член» и Культура жюри телевизионного шоу «Танцы со звездами».
А сравнительно не так давно у Николая вышла книга «Полета вольное упорство».
— Николай, как мы знаем, что у вас острый язычок и что вы не опасаетесь прямых острых высказываний и оценок. Вам это на руку либо мешает?
– Меня многие не обожают за то, что мои оценки приклеиваются окончательно. В случае если я кому-то дал меткую чёрта, то это уже практически на всегда.
Я делаю это не намерено, пошутить.
– Вот вы в прах и пух подвергли критике Натали Портман, которая сыграла балерину в фильме «Тёмный лебедь», назвав ее «тёмной уткой»
– На мой взор, «Тёмный лебедь» – это весьма нехороший фильм с никудышним сценарием и плохо сыгранной ролью. Натали Портман прекрасная дама, легко в ней нельзя увидеть лебедя.
Если бы она была балериной , то имела возможность играться лишь в кордебалете. У балерины, выполняющей роль лебедя, должна быть прекрасная шея, длинные ноги и длинные руки, чем совсем не владеет артистка Портман.
К тому же она чудовищно двигается. Сравнительно не так давно в одном издании я прочёл восторженные высказывания моих сотрудников по поводу этого фильма, и мне стало смешно.
– А ваша бывшая партнерша Анастасия Волочкова вписывается в балетный эталон женской красоты?
– Настя была фантастической красоткой! Я в первый раз ее заметил, в то время, когда ей было лет 15, и уже тогда она выделялась из серой массы.
Спустя какое-то время (это было в январе 1996 года) я приехал в Мариинский театр. Шел балет «Раймонда». Я пришел в том направлении, по причине того, что все балетоманы говорили: «Ой, такая девочка показалась! Она будет танцевать подружку Раймонды.
В обязательном порядке посмотрите!» Правильно хорошего балета, сперва появляются фрейлины, позже приятели-подруги, а после этого прима-балерина. И вот выходят эти подруги, а я думаю: «Господи, ну как их возможно отличить одну от второй?
Из-за чего они все так кудахчут и говорят, что показалась какая-то новая звезда?!» Затем вышла Волочкова, которая танцевала ключевую роль. И все!
Всей данной серой массе делать было нечего. Настя была так убийственно хороша и не похожа ни на кого, что мгновенно затмила всех.
Тогда ей было 19–20 лет.
– Про Волочкову вы в большинстве случаев рассказываете, что она в праве на все. Это вследствие того что вы с ней дружите?
– Волочкова как равноправный член общества, как мы с вами, может себе позволить все что вероятно. Легко любой разрешает себе в меру собственных понимания красоты, воспитания и т.д.
В случае если вам не нравится то, что делает Волочкова, – канал. В случае если я не обожаю какую-то артистку – я не отправлюсь наблюдать трехчасовой спектакль лишь чтобы позже прийти к себе и написать в сети, какая это была мерзость.
Не могу заявить, что мы с Настей дружим. Легко какие-то моменты в нашей жизни прошли бок о бок. К Насте я отношусь с громадной теплотой, как к истории моей жизни.
И она, думаю, так же относится ко мне, по причине того, что в различных обстановках я был человеком, а не неприятелем.
– В вашей книге нет мемуаров. Вы не стали писать о себе от скромности либо от лени?
– Я написал о людях, каковые мне весьма приятны. А о себе писать неинтересно. Ну что я буду вам говорить неправду?
А правду не поведаю, поскольку она не прекрасная. Пускай лучше все считаюм, что балет – это красивое мастерство. Мемуары пишут те, кто был около сцены.
Мне не хочется уподобляться людям, каковые пишут целый данный хлам. Я не желаю жить на уровне мосек, я с детства слон.
– Вопрос о том, в то время, когда вас назначат худруком Громадного театра, вы шутливо переадресовали президенту страны. Значит ли это, что вы готовы к таковой должности?
– Готов, но лишь в Громадном театре. На основании того, что я тут вырос, всецело знаю, как устроена совокупность театра, знаю каждого человека. Но у меня нет рвения к власти.
Сравнительно не так давно предлагали весьма большую должность в одном заведении, но я отказался. Мой Всевышний – это Аполлон, что стоит на колоннах Громадного театра.
Я частичка этого великого университета и желаю ею остаться.
– Вы довольны собственной карьерой либо хотелось бы большего?
– Мне было дано на порядок больше, чем я сделал. Но я жил в той стране и в той совокупности, в то время, когда больше сделать уже было нереально. Исходя из этого ни на что не жалуюсь.
Я единственный столичный артист, которому давали в Санкт-Петербурге танцевать все, что бы я ни захотел. Единственный, кто совершал дорогу из Москвы в Санкт-Петербург, а не обратно.
Я танцевал в трех самых основных балетных коллективах мира: в Громадном и Мариинском театрах, в Парижской Опере. А это – олимп карьеры для любого танцор . Но всему имеется предел. на данный момент я все чаще вспоминаю о моменте, в то время, когда нужно будет уйти со сцены.
Сделаю это быстро, никого не давая предупреждение, с высоко поднятой головой. Сообщу больше, я уже обозначил дату моего ухода, просто не желаю ее озвучивать.
– Про собственную личную судьбу вы ни при каких обстоятельствах не говорите. Сообщите хотя бы, ваше сердце на данный момент занято либо вы в поиске?
– Мое сердце неизменно занято, но я неизменно в поиске в один момент. Ненавижу состояние влюбленности. Но всегда наступаю на одинаковые грабли.
Питаю зависть к людям, каковые не могут влюбляться. Мне весьма нравится фраза из Булгакова: «Они не заслужили света, они заслужили покой».
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Борис Пастернак — Август
