Русских классиков можно отстреливать круглый год!
-Никита Сергеевич, сообщите, в какой мере вы как президент фестиваля несёте ответственность за его стиль?
— Его до тех пор пока нет, этого стиля. И некое время еще не будет. Он появится, в то время, когда получит настоящий рынок проката, где будет 5-7 тысяч кинотеатров, в то время, когда наладятся все механизмы.
А на данный момент мы стараемся, дабы все это походило хоть на что-то человеческое. Чтобы не опаздывали автомобили; чтобы переводчики не говорили внезапно приехавшему гостю — мол, им не пришолся по нраву его фильм…
У Столичного фестиваля в то время, когда-то имелся собственный стиль — чисто коммунистический во всех отношениях. Заблаговременно было ясно, кто возьмёт призы.
КГБ следил, чтобы в прессбар не попали чуждые элементы. Но эта советская экзотика всех в мире страшно интересовала!
Было, само собой разумеется, искушение сохранить эту экзотику. Но это моветон!
— Таковой «Отель Коммунистический»…
— Да. Ну а собственный стиль сходу не сделаешь.
Имеется вещи, каковые должны выработаться с ходом времени, вырасти, укрепиться. на данный момент необходимо отладить хотя бы четкость организации: приезды-отъезды, поселения и прочую разработку. на данный момент уже заметно лучше, чем восемь лет назад.
— Вы пользуетесь личными связями, дабы пригласить кого-то на ММКФ?
— Само собой разумеется! И мы прекратили эту позорную практику — платить звездам за приезд в Россию. Представьте себе Достоевского, которому бы сообщили — для того чтобы приехал к нему какой-то автор из Франции, нужно денег заплатить.
Он бы такое написал по этому поводу!
— Было, кстати, время, в то время, когда французы и англичане в русских зданиях с радостью являлись гувернёрами и боннами. А отечественные деятели культуры тогда и не думали о каких-то зарубежных призах.
Да и за границу не рвались, а обожали дома сидеть.
— Вот и я на них похож. Также обожаю в своей квартире сидеть.
— Но вы же бываете на мировых фестивалях? Они вам нравятся?
— Нет. Я, в то время, когда заметил все это изнутри, осознал: везде одно да и то же! Одни механизмы. попытки влияния и Разные влияния, антипатий и игры симпатий, продавливание.
В общем, род политики. Стало малоинтересно. В случае если картина в конкурсе либо продается на рынке, ты должен быть в том месте, дабы толкать ее, — это бизнес, ты расписан по минутам.
Либо ты разрешаешь себе на фестивале наглую праздность, в то время, когда тебе по барабану, что в том месте показывают. Место хорошее, и море имеется — забрал лодку, поплыл… Ну, в общем, предлог, чтобы делами не мучили.
Но с определенного момента, если ты человек достаточно узнаваемый, это дурной тон — быть без дела на фестивале. Меня уже другие вещи тревожат.
И не вследствие того что я устал от судьбы, нет. Но верхом на охоту отправиться куда занимательнее!
— А не вредит ли мастерству элемент спорта — все эти премии, призы? Не портит ли это нравы?
— Нет. Это необходимо в обязательном порядке — ну как же, школа тщеславия! А чем жить живописцу?
Это жутко принципиально важно, в то время, когда он выходит на сцену, поминает прочих родственников и маму, плачет — кто лжёт, а кто и взаправду… И имеется те, кому вправду принципиально важно привезти данный приз к себе, продемонстрировать главе либо гаду-продюсеру, что тебя душил.
Лучше, само собой разумеется, Канны, но и Москва сойдет, ничего! Это внешняя часть айсберга. Она видна обывателю, а мы и ему должны чтото дать: он наблюдал фильмы, интересовался, нервничал, что да как.
Это такая «пингвинья жизнь». Но и она весьма нужна. А в — кровеносная пульсация, в то время, когда происходит настоящее опытное общение. У нас в текущем году будет потрясающая программа документального кино.
Мне нравится на ММКФ особенная программа «Выбор режиссера», в то время, когда узнаваемый режиссер воображает картины, оказавшие на него сильное влияние.
— Вы принимали участие в таковой программе, говорили о фильмах, повлиявших на вас? Что это были за картины?
— У меня были картины Формана, Куросавы, Трюффо — «400 ударов», «Женщина с коробкой» Барнета, «Бумажная луна» Богдановича. И это чудесно, в то время, когда режиссер, воображая любимые фильмы, говорит, как они на него подействовали.
И что он оттуда спер, в случае если спер, а спер точно!
— Да, были в то время, когда-то «фильмы влияния», но их делается меньше. В сущности, сейчас возможно обойтись без любой картины. Может, последними «фильмами влияния» были «Рассекая волны» и «Танцующая в темноте» Ларса фон Триера.
Они взволновали мир, о них писали целые тома. А вот я на данный момент была на Кинофестивале в Каннах — никаких потрясений. Возможно наблюдать, а возможно и не наблюдать.
А ведь Каннский фестиваль — это, так сообщить, фестиваль мыслящей буржуазии, не тупой, а думающей…
— Все равно она тупая.
— Все—таки мыслящая…
— Согласен: тупо мыслящая! Что вы желаете, в то время, когда Европа думает — в случае если объединятся 15 стариков, окажется один юный.
А в это же время из 15 стариков может выйти лишь весьма респектабельный дом ветеранов. Их прекрасно кормят, своевременно делают уколы.
Но новой крови, новой энергии нет. Они перемешивают и переваривают то, что было уже переварено.
Новая кровь — она на Востоке, в Латинской Америке, в Африке. В том месте имеется живые, настоящие проблемы, а не неприятности ЕС, которые связаны с тем, стоит либо не следует брать продукты с добавками, и другое. Из-за чего таковой успех у картины «Миллионер из трущоб»?
Она потрясающе вычислена. В ней через ухмылку пробивается четкая эстетика индийского кино. очень способный расчет во всем — от фактуры до психики человека.
Как бы ни осуждали меня яйцеголовые критики, я считаю «Миллионера из трущоб» хорошей картиной. Но это вычислено, вычислено, живого нет!
А чудо — это в то время, когда нереально растолковать словами, что внезапно охватывает тебя, заливает тебя, все существо твое, как неизвестно что, как солнечный удар! Вот из-за чего я желаю снять фильм по рассказу Ивана Бунина «Солнечный удар».
Я знаю, что это такое, и Бунин не имел возможности этого написать, не испытав. В том месте обрисован громадный тягучий сутки, что мужчина, поручик, совершил по окончании «солнечного удара».
Как он ощущал себя постаревшим на 10 лет и как данный сутки был заполнен воспоминаниями, запахами, безысходным счастьем и тоской по окончании утраты любви. потери и Обретения.
— Было бы превосходно, если бы вы опять обратились к экранизации классики! По причине того, что миллионы людей сейчас видят по телевизору суррогат, что также наподобие как полагают экранизацией классики.
Я не смогла взглянуть полностью новых «Братьев Карамазовых» — таковой низкий художественный уровень у картины. Золотой запас классики преобразовывается в сырье для недорогого мыла!
— Неприятность в том, что для телевидения экранизируют сюжет, фабулу произведения. Но в это же время необходимо понимать писателя и сознавать, из-за чего он это произведение написал.
А где у нас на телевидении люди, каковые имели возможность бы обсудить с режиссером, что он планирует сделать? Которых интересовали бы не доля и рейтинг и чтобы любая серия заканчивалась ударом по голове, а начиналась с жаркого поцелуя!
Что вы желаете, в то время, когда у актеров нет репетиционного периода! Они учат текст и — на съемку. Все это — недостатки неспециализированного состояния культуры. Вот и получается, что лицензия на отстрел классиков выдается у нас в любое время не учитывая сезона.
Кроме того на охоте бывают сезоны, а классиков отстреливают круглый год! Мы, юные, в то время, когдато издевались над «Братьями Карамазовыми» Пырьева либо «Анной Карениной» Зархи. Выяснилось — напрасно! Тогда кинематограф был пронизан громадным стилем.
А громадный стиль — это попытка через кино передать масштаб великого писателя.
— И увидьте, 40-50 лет назад право на классику имели лишь по-настоящему авторитетные режиссеры. А что на данный момент? «Золотого теленка» провалили, «Братьев Карамазовых» провалили, в наше время авторитета никакого не требуется!
— И Пырьев, и Зархи, и Сергей Федорович Бондарчук, хоть и были неприятелями друг другу, но классику знали глубоко. Они купались в ней, они этим жили. не забываю, как я начинал сниматься у Бондарчука в роли Пети Ростова.
Картина снималась продолжительно, я рос, и мне внесли предложение сделать укол, чтобы остановить рост. Родители отказались.
Ну а я?то готовься ! Вот, думаю, остался бы на всегда мелким, и не было бы всех этих дел в Альянсе кинематографистов…
— А, так вот где была развилка, на которой стоял богатырь!
— Да. И не забываю, мы снимали в Кашире. Уже тогда меня снимали лишь неспециализированным замыслом на лошади, а другого мальчика досняли крупно.
Не зная всего этого коварства, я лежал на раскладушке в кабинете у Бондарчука и слышал его очень способный разговор со сценаристом о книжке Циолковского «Эгоизм Вселенной». В том месте он пишет, что человека с судьбой связывают предметы.
И не знает человек, какой предмет он обязан утратить, чтобы жизнь его закончилась, — собаку либо расческу…Они просматривали не одного Толстого. Они «обчитывали» около Толстого, они вникали в сущность. Сейчас представьте все это в телевизионных условиях.
Какой уж тут «Эгоизм Вселенной»! Громадный замечательный стиль требует времени, созерцательности и ума.
Требует чтения книжек, а не щелканья мышкой. Мне бы хотелось попытаться почувствовать подобную глубину, найти и воссоздать в пьесах Чехова.
У меня имеется концепция постановки на сцене четырех его пьес с одними и теми же актерами. Ни слова не меняя, выкинуть все штампы…
Я вот не верю, например, что в «Чайке» Чехов реально был на стороне любителей, Нины и Треплева. Нет, он был специалистом!
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Охота на изюбря на протяжении гона в Бурятии.
