То было сумасшедшее время
Ю.В.: Я в один раз видел фильм о том, как вы в Лондоне, в студии Эбби Роуд, где писались битлы, записывали собственный диск. И у меня было чувство кайфа — мол, отечественные и в том направлении прорвались, клево!
А.М.: В то время, когда мы с «Машиной» в том месте появились, у самих дыхалку так захватывало! А вот в то время, когда спустя девять месяцев я В том же направлении приехал с Оркестром креольского танго — то уже как на свою квартиру.
Мы за 9 дней записали альбом, и у меня чувство было совсем второе. Легко это весьма эргономичное место для работы.
В.М.: Второй раз ты ездил в Лондон с джазистами, а для них известная студия Эбби Роуд не так свята, как для Маргулиса и Кутикова!
А.М.: Не сообщи! Они также все это знают и росли также на битлах…
В.М.: К беседе о джазе. Я просматривал антологию битлов и наткнулся на высказывание сперва Леннона, а позже Маккартни о том, что они не обожают джаз.
И сходу набрался воздуха с облегчением — так как в компании музыкантов постоянно стеснялся сказать, что меня джаз не трогает.
А.М.: А меня трогал неизменно! Я не умел его играться, но слушать весьма обожал.
Ю.В.: Какого именно типа джаз?
А.М.: Фортепьянный. Гарнера весьма обожал, классический джаз и, само собой разумеется, певческий.
Ю.В.: В Америке, в Англии существует такое понятие, как «интертейнер». Это человек, что развлекает.
Предполагается — коль ты выходишь на сцену, обязан развлекать!
А.М.: Это то, чего ни при каких обстоятельствах не было у отечественных музыкантов, неспособных сказать со сцены, нести какойто завод и «позитив»… Другими словами вот вышел человек, поздоровался — и уже кайф!
Ю.В.: Замкнутость музыкантов — она, возможно, проистекает из замкнутости общества: «я собственный дело сделаю и уйду, и не трогайте меня!»
В.М.: Многие музыканты пользуются таковой отговоркой: «Я играюсь на сцене только для себя!» Но в случае если это вправду так — сиди в подвале и играйся для себя! А коль вышел на сцену — будь хорош, соответствуй!
Ю.В.: Согласен. Это же сцена! Это второй мир в отечественном неспециализированном мире.
Это пространство, где простые табу отменены и где взрослым разрешено себя вести, как детям в песочнице!
А.М.: Совсем правильно!
Ю.В.: А ты в ванной либо душе рокешники поешь?
А.М.: Нет.
В.М.: А разве реверберация душевых тебя не вытягивает на пение?
А.М.: У меня на данный момент реверберации в ванной нет. Раньше — да, была.
Какие конкретното занимательные отражения случались, и я вправду чегото в том месте выл. Еще мне на лестничных клетках звук нравится.
Кроме того желал барабаны записать с таким звуком.
Ю.В.: А в машине с закрытыми окнами кричишь во всю силу?
А.М.: Да нет.
В.М.: Вот тебе история про одного моего друга, которого кличут Юрий Валов (наблюдает на Валова). Так вот, дабы развить силу голоса, во второй половине 60-ых годов XX века, в то время, когда мы игрались в Джемете, он целое лето по паре часов в сутки кричал в подушку.
Ну и в конечном счете развил себе глотку…
А.М.: Но он пел, кстати, оглушительно! Я не забываю, в то время, когда у бабы Ани (баба Аня — легендарная фигура среди молодежи, отдыхавшей в 70-е в районе Международного студенческого лагеря «Буревестник» в Лазаревском.
У нее на участке находились огромные столы под виноградником, и она реализовывала домашнее вино трехлитровыми банками. — Ред.) в 73?м году он забрал гитару и спел собственную песню «Моя супруга сексолог»… Блин, тогда петухи проснулись на соседних участках!
В.М.: К тому времени «подушечный этап» был уже пройден!
А.М.: Я осознаю…
В.М.: А я бабу Аню видел недавно. Ей уже за 80, и она о тебе вспоминала.
Книжку твою показывала с выделенными местами, где о ней говорится.
А.М.: …реклама, лучшее вино…
В.М.: Да, юга, середина 70-х. Позже Валов, а за ним и Лерман уехали и сделали очень успешную группу в Штатах — «юрий и Саша».
Меня довольно продолжительное время это дергало. Мол, я «реализовал рок», а вот они в том месте… И лишь валовская пластинка о первых ощущениях от Америки — она еще была для меня таковой предтечей перед прочтением Эдички Лимонова.
Тогда я осознал, что не все так здорово в Америке…
Ю.В.: Это было мегаавантюра и приключение в хорошем смысле. Я доволен, что так оказалось. Я сам отправился, попытался.
И узнал для себя то, что меня интересовало. Мое теперешнее знание, познание Америки и рока — не из изданий, не из книг и не из окна туравтобуса.
И я успокоился. Я попал в желанную роксказку и осознал: это вовсе не сказка.
А.М.: Кстати, а что случилось, из-за чего вы прекратили выступать?
Ю.В.: На нас столько упало всего и сходу… мы толком кроме того не осознавали, что происходило.
А.М.: А ведь тут у нас были такие на вас надежды! Дескать — «в том месте юра и Саша, на данный момент они раскрутятся…»
Ю.В.: Мы в том месте и в центральных газетах мелькали, и на крутые ТВ?шоу нас приглашали, и «разогревали» для крутых звезд того времени. Все как в тумане было!
С Кросби, Стилс и Нэш познакомились, для Тома Фогерти из «Кридэнс» открывали, для Тома Пэтти, для Боба Сигера, для Эдди Мани…
А.М.: …ну и позже?
Ю.В.: Позже простое дело: разногласия с Сашей. Типа кто очень способнее.
К тому же он взял грант либо стипендию в Йельском университете и уехал изучать санскрит.
А.М.: А вы по большей части поанглийски пели?
Ю.В.: У нас было звуковое отделение, где мы с Сашей пели «на данный момент», русские народные и собственные песни под две гитары. И позже — второе электрическое отделение, где к нам подключались еще три музыканта, и мы игрались каверы на британском и мало собственных.
А.М.: Кантрифолк таковой.
Ю.В.: Скорее кантрирок…
А.М.: Вот я Валову страшно питаю зависть к!
В.М.: А из-за чего?
А.М.: Осознаёшь… Мы взяли кайф от американской музыки, от соприкосновения с этим делом все?таки лет на 15 позднее, чем хотелось бы.
Мы в первый раз попали в Америку в 88-м году… и мы писались на студии…
В.М.: …по-английски?
А.М.: Да. И меня все время преследовала идея: «Что было бы, если бы мы лет на десять в том направлении попали?
Вот так как Валов все это видел, в противном случае было сумасшедшее время».
Ю.В.: Да, в том месте еще держался привкус 1969 года! Я это застал.
По Сан-Франциско еще бродили юные хипари. Я кроме того какоето время жил в хиповой общине в Беркли.
А.М.: Вот, блин, осознаёшь!
В.М.: Лично меня соприкосновение с Америкой стало причиной развенчанию американских музыкантов как небожителей.
А.М.: В 88-м нас возят по студиям, показывают. Мы входим в какойто клуб, где сидят 10 человек.
В том месте играется какаято команда. И я внезапно осознаю, что мы ни при каких обстоятельствах не будем так играться — фантастически, с безумным драйвом. Мы к ним подходим и спрашиваем, где возможно приобрести их пластинку.
А они — «какую в том месте пластинку, мы о ней еще кроме того и не грезим. Благодарю, что хоть в данный клуб разрешили войти». Думаю — ну ни фига себе уровень!
И это нас так подняло! Мы возвратились оттуда как следует вторыми музыкантами.
Ю.В.: В том же 88-м году ко мне в НьюЙорк первый раз приехал Сергей Дюжиков (солист «Голубых гитар»). Мы пошли на 48-ю улицу, где все гитарные магазины. Зашли в один, а в том месте сидят продавцы и стрекочат, как кузнечики, — гоняя гаммы, Дюжиков послушал, расстроился и сообщил: «В случае если тут продавцы так играются, то что мне тут делать?»
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
БЫЛО ВРЕМЯ #8 | ТОРРЕС
