Играешь для себя — сиди в подвале!
В.М.: Андрей, в то время, когда кончился период твоего самообучения, подражания, школы? В то время, когда ты почувствовал собственный собственное творческое клеймо?
А.М.: Думаю, году в 77-м. Не смотря на то, что мы обучаться не перестаем.
И иногда, совсем осознанно, делаем какую-то песенку в известном стиле. Пускай все ее услышат, осознавая, что это сделано намерено…
В.М.: Я в том месте слышал — у вас по звуку словно бы версия Фила Спектора. Сделано намерено, как с «Let it be»…
А.М.: Нет. Но мы «Битлами» были так пропитаны…
Я до сих пор в голове могу проиграть любую песню — с точностью до последнего слога и ноты!
Ю.В: Само собой разумеется, «Битлз» — это что-то замечательное! Пожалуй, никто к ним близко не подошел.
В.М.: Как ты прокомментируешь фразу, которой довольно часто грешат музыканты, вышедшие из рок-н-ролла: «Он предал рок-н-ролл?»
А.М.: Это все совок, какое-то желание идти «на баррикады».
Ю.В.: Большевизм?
А.М.: Полностью совершенно верно!
Ю.В.: Большевизм, фактически, выражается в отказе осознать и принять что-то второе. Это нетерпимость ко всему иному.
А.М.: Я не забываю, какой визг был, в то время, когда мы попали в Росконцерт во второй половине 70-ых годов двадцатого века! Заявляли — «Машина времени» продалась! А я никак не имел возможности этого крика осознать.
Одно дело — если бы мы попали в том направлении с песнями советских композиторов. Тогда, возможно, еще возможно было бы так сказать.
Но так как мы были в том месте со своим же материалом! Другими словами подпольные и клубные площадки на стадионы и дворцы спорта.
Ю.В.: Предвзятое «по определению» отношение ко всему советско-официальному было обычным для определенной части населения. Я, к примеру, «терпеть ненавидел» советские газеты просматривать.
В.М.: Жаль, само собой разумеется, — мы не смогли выяснить, что же такое «рок-н-ролл»…
А.М.: А сам ты как думаешь?
В.М.: Это музыка, которая показалась в 50-60-е годы, на волне протеста против официальной музыки и истеблишмента того времени. Это музыка молодежи.
А.М.: В том месте не было официальной и неофициальной музыки! Это все отечественные понятия.
Для меня рок-н-ролл — в первую очередь наличие какого именното высокого драйва. В эстрадной музыке его значительно меньше.
В.М.: Забудь обиду, само собой разумеется, — но «Болеро» Равеля — драйв сумасшедший, «Как во городе было во Казани» — также сумасшедший, Эмерсон Лэйк и Палмер также…
А.М.: В случае если на данный момент это послушать — все весьма наивно.
В.М.: Что — наивно?
А.М.: Эмерсон, к примеру. Поразительно: какие конкретно-то вещи безнадежно устарели, а какие конкретно-то записаны, как будто бы сейчас.
Вот, например, «Лед Зеппелин». Их музыка просто не стареет.
А вот «Дип Перпл» сейчас как-то не воспринимается.
Ю.В.: Не знаю, не знаю. В то время, когда слышу «Дип Перпл», мне вспоминается надпись, сделанная фломастером от руки на картонке, которую я видел в самом большом гитарном магазине в Лос-Анджелесе.
Это была просьба доведенных до отчаяния продавцов к клиентам: не сильный, no Smoke on the water!!! («Играйтесь что угодно, лишь не «Дым над водой», пожалуйста!!!»). Их, по всей видимости, легко достали — так как любой ребёнок, пробовавший гитару, игрался этот риф из суперхита «Дип Перпл».
В.М.: В столичных ВИА была ужасная текучка кадров. Человек 70 музыкантов перебегали из одного ВИА в второй.
А какова была «главная линия партии» «Машины времени»? Как тебе удалось удержать состав?
А.М.: Первые года три существования, начиная со школьных лет, народу изменялось довольно много. По причине того, что то, чем мы занимались, не было возможности назвать музыкой.
Это было скорее какое-то религиозное действо по извлечению звуков из электрогитар и барабанов. Наряду с этим никто ничего не умел. И когда оказался человек, что умел чуть больше — его, само собой разумеется, брали в команду сходу.
Позже оказался кто-то, кто был еще чуть лучше. Тогда брали его.
В то время, когда к нам пришел Макс Капитановский — он по тем временам игрался уже технично. У него и установка имелась. А мы были легко дети. Мы за ним тянулись, обучались, практически — сопровождали ему.
А позже в течении последних пятнадцати лет у нас лишь один человек и поменялся.
В.М.: На мой взор, по окончании того как к тебе пришел Андрей Державин, у которого совсем сумасшедший мелодический дар (пускай и попсятина со словами, но песни он писал классные)… Так вот, у меня было чувство, что он принес себя в жертву (как Андрей и сам мне сказал) собственной мальчишеской мечте — «играться в «Машине»…
Для воплощения данной грезы он зарыл себя как композитора!
А.М.: Мы, кстати, это весьма высоко оценили! Он у нас полностью на месте, отлично ощущает, что необходимо.
И он превосходный музыкант!
В.М.: Нет ощущения, что он энергетически «подсел»?
А.М.: Андрей пишет много музыки для кино. Не редкость, предлагают сделать мне — но я рекомендую обратиться к нему.
Потому, что я могу написать песню к фильму, а вот музыку вам превосходно сделает Андрюша. И Андрюша ни при каких обстоятельствах не подводил.
Он превосходно к нам вписался. Кстати, мы так как были привычны задолго перед тем, как его забрали.
В.М.: Все равно его приход к вам был достаточно неожиданным.
А.М.: А я обожаю разламывать стереотипы! Мне весьма не нравится, весьма неприятно, в то время, когда музыкант делается рабом собственного образа. Ходят лысеющие, седые люди в проклепанных куртках, каковые в далеком прошлом пора дать внукам и детям.
И весьма опасаются уйти из того, в чем их обожают. А мне, напротив, всегда было тесно, в то время, когда меня желали привязать к чему-то, что за меня придумали.
И тем самым пробовали лишить собственной свободы.
В.М.: В то время, когда ты устраивал выставки собственных картин — вспоминал испытания Джона Леннона с его съемками фильмов и написанием книг?
А.М.: Нет. Я не буду в качестве режиссера снимать кино — как бы мне ни казалось, что у меня это может прекрасно оказаться.
В.М.: Ну а из-за чего нет? Так как Пол Маккартни снял для себя убыточный фильм.
А.М.: Во-первых, мне легко некогда: жизнь мала и времени мало. Во-вторых, я стараюсь делать только то, за что отвечаю на сто процентов. А относительно графики — меня этому отлично обучили!
Это, в итоге, моя профессия!
Ю.В.: Я в один раз видел фильм о том, как вы в Лондоне, в студии Эбби Роуд, записывали собственный диск. В том месте, где писались битлы.
И у меня было чувство кайфа — мол, отечественные и в том направлении прорвались, клево!
А.М.: В то время, когда мы с «Машиной» в том месте появились, у самих дыхалку так захватывало! А вот в то время, когда спустя девять месяцев я В том же направлении приехал с Оркестром креольского танго — то уже как на свою квартиру.
Мы за 9 дней записали альбом, и у меня чувство было совсем второе. Легко это весьма эргономичное место для работы.
В.М.: Легко второй раз ты ездил в том направлении с джазистами, а для них это место не так «свято», как для Маргулиса и Кутикова!
А.М.: Не сообщи! Они также все это знают и росли на битлах…
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
НАПУГАТЬ АНИМАТРОНИКА семь дней В ПОДВАЛЕ!
