Театр — это живое дело
Известность Агнии КУЗНЕЦОВОЙ принесла роль Анжелики в скандальном фильме «Груз 200» Алексея Балабанова. После этого на Европейском кинофестивале в Брюсселе юная актриса взяла приз за лучшую женскую роль в картине «Все погибнут, а я останусь» Валерии Гай Германики.
Лишь в 2009-м у выпускницы Щукинского училища было три премьеры на театральных подмостках. А на данный момент Агния Кузнецова снимается в ключевой женской роли в сериале «Индус».
-Агния, ваша героиня в «Индусе» приобретает тяжелейшую травму позвоночника, ей вживляют какой-то новый, неиспытанный имплантант. Все съемки вы проводите в инвалидной коляске.
Не легко вживаться в роль беззащитного человека?
— В первую очередь это история о любви, а не о медицине. Около моей героини закручиваются все события, рядом с ней — двое прекрасных мужчин. Одного играется Марат Башаров, другого — Егор Бероев. А что касается слабости… Ничего особенно сложного не было.
Так как если ты играешься астронавта либо маньяка, тебе не обязательно лететь в космос либо убивать человека. Понимаете, я и в жизни такая беззащитная, что мне это нетрудно было сыграть.
— Егор и Марат Башаров Бероев —
хорошие актеры. Но, по отзывам, люди со сложными характерами!
— Мне с ними достаточно легко работается. Но, и у меня темперамент непростой.
А Марат Башаров, к примеру, поразил собственной бесстрашием и невозмутимостью — в то время, когда на нас сверху упал громадный осветительный прибор.
— Как это произошло?
— Мы подготавливались к очередной сцене в поликлинике. Я, по сценарию, нахожусь в реанимации, лежу на таковой особой кровати. Сверху повесили осветительный прибор.
Марат где-то в том месте ходил, бродил, позже возвратился на площадку… И в данный самый момент прибор упал на него.
Он было травмирован, но был наряду с этим совсем спокойным. Меня же эта махина не задела, но орала я страшно.
В случае если честно, на площадке в опытном и людской замысле больше всего понравился Юрий Назаров, что играется моего дедушку. Как же здорово данный превосходный актер трудится в кадре, на репетициях!
Актерам среднего поколения нужно поучиться у него культурности и такту.
— Продолжение съемок будет в Индии. Как я знаю, вы в далеком прошлом грезили в том направлении съездить.
К тому же занимаетесь йогой…
— У меня по большому счету страсть к путешествиям. И в Индию я бы весьма желала съездить. Что касается йоги, не могу заявить, что как-то без шуток ею занимаюсь.
Легко участвую в трех спектаклях, и в каждом имеется танцевальные номера, для которых необходимы физическая подготовка, растяжка и все такое. Я играюсь в театре «Практика» в спектакле «революционер и Девушка» с Евгением Стычкиным.
И в антрепризе «Второй театр» — два спектакля: «Штирлиц идет по коридору» и «Проявление любви». Так вот, занимаюсь йогой для поднятия тонуса.
У меня имеется собственный педагог, постановщик танцев в «Практике».
— От чего приобретаете больше наслаждения — от театра либо кино?
— Раньше я трудилась неизменно в одном театре. Кроме того не желаю именовать в каком, — по причине того, что достаточно скоро оттуда ушла. Меня ничего в том месте не устраивало, да и по большому счету, в труппе пребывать не легко.
Но кайф от театра я приобретаю, по причине того, что это — живое. Кино, само собой разумеется, больше производство.
Но не редкость такое кино, в котором ты сделаешь один кадр — и три дня летаешь на крыльях. Я говорю про авторское кино, артхаусное.
— Фактически, и Валерия Гай Германика, и Алексей Балабанов снимают как раз такое.
— Балабанов — выдающийся режиссер. Он заглядывает в без-дны без купюр и без компромиссов, у него нет «обманки».
— В балабановском «Грузе 200» — время, скажем так, не вашей молодости. В ту среду как-то было нужно погружаться, искать какие-то подробности для достоверности?
— Да мы не весьма на большом растоянии отошли от советских времен, понимаете ли. В той же Ветхой Ладоге либо Череповце, где мы снимали, ничего особенно с того времени не изменилось.
Мы снимали проезды по заводу, на Череповецком металлургическом, — и в том месте был так отравленный воздушное пространство, что из гримвагона выходили, затыкая нос и рот. Испарения ужасные!
Но все рабочие ходят без марлевых повязок, с какими-то красными лицами. Им для очищения организма дают в буфете лишь кефир! Сюрреалистическая по большому счету картина!
Закрытое предприятие — оно как целый город: в том месте собственные магазины, железные дороги, трамваи ходят. И над всем этим — зеленый ядовитый дым.
Так что «погружаться в прошлое» возможно было в настоящем.
— В Брюсселе, на Европейском кинофестивале, вы взяли приз за лучшую женскую роль в фильме «Все погибнут, а я останусь». Что плохо увлекательного было на съемках этого фильма?
— Вправду, страшного и занимательного было большое количество чего. Первый съемочный сутки. Три девочки хоронят кота. Привозят на съемочную площадку двух котов — мертвых, настоящих.
В холодильных камерах. Жара, Строгино, плюс 30. Мы роем ямку, у нас идет диалог.
И до тех пор пока мы копаемся, копаем, говорим, снимаем, кот начинает оттаивать и сильно пахнуть. А Лера Германика, режиссер, кричит мне: «Прижми его к себе, поцелуй его!» Воображаете?
Это было жутко. Позже, перед похоронами, мы еще обливали кота водой — у нас ритуал таковой был подростковый. Позже его нужно было сушить феном, снова замораживать.
Катавасия! Либо, учитывая обстановку, — кОтОвасия.
Я так и не осознала, из-за чего привезли настоящих мертвых котов. Лера сообщила — дескать, для правды нужно.
В этом Гай Германика весьма похожа на Балабанова — у нее, как и у него, ни секунды лжи на экране!
Михаил Делягин о роли общаков в работе ЦБ
Документальное расследование. Театр на Таганке
